Родители моей матери- Садовниковы Пелагея Трофимовна и Гаврила (отчество дедушки на данный момент неизвестно) жили в с. Морошечное в Тигильском районе. Они были чистокровными ительменами. Судя по воспоминаниям, это были очень добрые люди. Дедушка умер совсем молодым, ему не было и 30 лет. В с. Облуковино строилась церковь, работа была тяжелая, бревна носили вручную. Надорвавшись, дед умер. Моей маме на тот момент было три года, но она помнила своего веселого, работящего и доброго отца. Она вспоминала похороны, как плакала мама и она не понимала, куда же несут отца. Бабушка Пелагея ( мы называли ее бабушка Поля), была очень интересным, неординарным человеком. Помимо веселого нрава природа наделила ее знахарским, я бы даже сказала, экстрасенсорным даром: собираясь на охоту, мужчины поселка заходили к бабушке за советом – стоит идти или нет. Если бабушка говорила, что охоты не будет – то можно было смело оставаться дома. Она знала очень много лекарственных растений и трав и как их использовать. Часто лечила она не только травами, но и руками: однажды зимним вечером к нам пришел мужчина , у которого был открыт рот. Мы, ребятишки, были тогда маленькие и очень испугались, побежали к маме. Мужчина показал, чтобы подали карандаш и бумагу – он написал на листе, что он зевнул и не смог закрыть рот. Бабушка дотронулась до его челюсти рукой и за одну секунду вправила челюсть на место. Было много случаев на моей памяти, что приходили люди – лечить голову. Бабушка брала полоску белой хлопчатобумажной ткани и древесный уголь, обхватывала одной рукой этой полоской голову больного человека от линии лба до затылка, а другой ставила углем метку в области переносицы, висков и затылка. Затем она снимала эту полоску с головы, складывала ее пополам и смотрела на соотношение сторон. На ту сторону, которая была больше, бабушка воздействовала руками. Руки у нее были нежные, мягкие, чуткие, пластичные, за два-три приема боль у людей проходила. Так же бабушка ставила на место позвонки, ребра и ребенка в животе у беременных женщин, принимала роды, заговаривала чирьи и ячмени (что передалось моей маме и сестре Галине). В какой-то степени она была доброй колдуньей – в её власти были привороты: она приворожила моему старшему брату Василию его будущую жену, которая не хотела быть с ним. Но бабушка предупредила брата , что приворот будет действовать до тех пор, пока она жива. Так и случилось. В лесу на большом расстоянии бабушка чувствовала зверя. При этом бабушка хорошо пела и танцевала, знала много сказок, которые мы с интересом слушали.
Из рассказов моей мамы.- ЛОБАЧЕВОЙ МАРИИ ГАВРИЛОВНЫ. Село Морошечное – это сказочная страна изумрудного цвета, потому что село было окружено сопками, сплошь покрытыми кедровым стлаником. Они ходили в сопки, собирали кедрач, на море собирали чаячьи яйца в турсуки (плетенные из травы корзина с лямками), складывали их в земляном подполе. Из земли вырывали клубни сараны, кимчиги, овсянки и ели ее как картошку. Сельчане заготавливали много черемши – ее сушили и солили. Собирали много ягоды. Сахар был редкостью, поэтому голубицу и жимолость пересыпали сверху толстым слоем шикши, чтобы избежать сильного брожения. Также ягоду сушили на печке, потом ели, как изюм. Жители села Морошечное занимались рыболовством: ставили запоры (ловушки для рыбы), сети плели из крапивы.
Рыбу на зиму сушили (юкола), для чего из тальника строили летние балаганы, и солили в бочках. Заготавливали для собак рыбу в земляных ямах, называемых ительменами «шайбы», а «блюдо» это именовали «кисла». Икру не солили, а сушили на заборах и балаганах. Недалеко от посёлка кочевые коряки пасли оленей, у них местные жители меняли рыбу, ягоду, черемшу на оленину. А в зимнее время в меню ительменов появлялся ещё один пункт, называемый «мозгованием»: из мозговой кости оленя добывали замороженную жидкость и лакомились. Также наши предки ели медвежье, нерпичье мясо. Шкурой нерпы подшивали лыжи. В лесах водилось много дичи: гуси, глухари, куропатки, утки. Главным показателем благосостояния местных жителей была сытость. Поэтому работящий хозяин жил хорошо.
Передвижение осуществлялось на собачьих упряжках. У каждого дома было не менее десяти-четырнадцати собак. Конечно, такое количество «лошадиных сил» требовало большого количества рыбы. Вот для этого и использовались «кисла» и юкола . Когда зимой открывали «шайбы» и кормили собак, вокруг стояла невыносимая вонь.
Возле дома моей мамы рос старый тополь (по её воспоминаниям ему было не менее ста лет!). Когда ей было лет шесть – семь родители построили ей в дупле этого дерева домик. Внутри этого дома было достаточно уютно для «летней квартиры». Маленькая хозяйка даже солила там рыбу в деревянном бочонке по примеру взрослых и играла куклами, сшитыми собственными руками. Очень важными навыками, которыми наделила её бабушка Поля были любовь к рукоделию и усидчивость: они сами выделывали шкуры, шили из них вещи и украшали их вышивкой из бисера и бус с различными аппликациями. Нити изготавливали из жил оленя.
В 1934 году в село Морошечное приехал молодой учитель Лобачев Павел Георгиевич, которому на ту пору было 18 лет. Он увидел шестнадцатилетнюю красавицу- ительменку. Молодые люди полюбили друг друга. Интересной была их первая встреча. Отец увидел маму и стал смотреть на неё, не отводя глаз. Мама закрыла лицо руками и стала кричать «Ой, не смотри на меня!». Такой она была стеснительной… Эту любовь они пронесли через всю жизнь. Вместе мои родители прожили 63 года и, как говорится, только смерть смогла их разлучить. Вскоре после знакомства они поженились. В семье родилось десять детей: пять девочек и пять мальчиков. Но второй ребёнок (девочка Надя) прожила недолго – не больше двух недель.
В 1948 году мои родители переехали в посёлок Ича Соболевского района, где мой отец был также назначен учителем, а затем заготовителем пушнины. 24 декабря этого же года случилось страшное событие: на посёлок обрушилось цунами.
Ничто не предвещало беды. Отец мой в этот день должен был ехать в город, чтобы отвезти на собачьей упряжке управляющего. По счастливой случайности он остался дома. Вечером уже стало ясно, что происходит что-то страшное: море ушло, а затем с обрушающей силой обрушилось на посёлок. Солёная, ледяная морская вода вперемежку с шугой и огромными глыбами льда сметали всё на своём пути. Стихия не жалела ничего и никого: собак, сидящих возле домов, зазевавшихся людей, жилища… Мои родители, бабушка и пятеро детей оказались в ледяном плену: льдины вплывали в дом, срывая двери с петель. Отец перенёс семейство в близстоящую баню и обложил всех шкурами, чтобы не замёрзли. А сам всю ночь выгребал шугу вокруг бани, чтобы она не развалилась. К утру пришла помощь с посёлка. Всех перевели в центр рыбокомбината Ича. Мужчины остались откапывать жилища и уцелевшее имущество. На память об этом страшном дне осталась супница с отколотым краем. Она сейчас хранится, как семейная реликвия, у моей старшей сестры Зинаиды, которая родилась через четыре дня после этого происшествия.
После цунами семья переехала в село Облуковино, где родилась и я. В 1951 году наша семья переехала в село Соболево. Переезд был очень тяжелым: в апреле ехали на собаках, гнали коров. Отец стал работать также заготовителем пушнины. В Соболево мы жили в однокомнатном доме, разделённом занавесками. Сейчас на месте нашего дома построено здание госбанка. Мне было три месяца, когда мы переехали, а воспоминания, связанные с селом, начались у меня в три года. Первое, что я помню – это известие о смерти Сталина: на побеленной стене висит большая черная тарелка-радио, рядом стоят мои родители и дети, на их лицах растерянность и горе. Не стало вождя…
Материал подготовлен работниками Соболевской библиотеки
