Енисейское казачество: история и современность

Заместитель начальника Управления общественных связей Совета Администрации Красноярского края,
кандидат исторических наук, доцент
Р. Г. Рафиков

В июне 2007 г. Красноярский край торжественно отметил 400-летие освоения казаками Енисейской земли. Эти юбилейные торжества стимулировали научные изыскания по истории и современному положению енисейского казачества. Актуализация проблематики обусловлена также слабым освещением истории енисейского казачества в научной литературе Красноярья.

В Сибири казаки появились в конце XVI века в составе гарнизонов первых русских острогов — Тобольска, Березова, Пелыма, Сургута. В первой половине XVII века казачьи партии вышли к Енисею и стали проводить разведку по его притокам, пробираясь на Чулым, Ангару, Абакан, Турухан. На своем пути они закладывали новые укрепленные пункты, зимовья и остроги: Мангазею (1607 г.), Енисейск (1619 г.), Ачинск (1621 г.), Красноярск и Канск (обас 1628 г.).

Казаки-енисейцы внесли большой вклад в дело изучения и освоения огромных пространств Сибири. Это атаманы Иван Галкин и Максим Перфильев, десятник Василий Бугор, казаки Гаврилов (Вторко), Дмитрий Зырян, Постник Иванов, Иван Камчатой и др. В Енисейске некоторое время служил знаменитый атаман Семен Дежнев; атаман Ерофей Хабаров совершил поход из Мангазеи на север для исследования полуострова Таймыр. Первые казаки, пришедшие в Сибирь, были выходцами из вольных казачьих общин Дона, Урала, Северного Кавказа и Запорожья. Первоначально местное казачество комплектовалось преимущественно за счет перевода в Сибирь «на вечную службу» служилых людей из Европейской России и ссылки «в службу» уголовников, участников антиправительственных выступлений, украинских казаков, военнопленных поляков, литовцев и немцев. С середины XVII века в комплектовании казачества Сибири все бoльшую роль играет естественный прирост, а с XVIII века он становится единственным источником пополнения казачьих гарнизонов сибирских городов и острогов.

В XVII веке казаки являлись главной, а в большинстве случаев и единственной силой в гарнизонах сибирских городов, крепостей и острогов; они были основным звеном, обеспечивающим государственное управление краем. К началу XVIII века численность служилого казачества в Сибири составляла более 5,5 тыс. человек, в том числе в Тобольске [ch8722]1,7 тыс. человек, Енисейске — 280 человек, Мангазее (Туруханске) — 142 человек, Красноярске — 617 человек, Иркутске — 950 человек, Якутске — 880 человек.

По роду своей службы казаки делились на две категории: городовых (полковых) и станичных казаков. К первым относились казаки, которые еще не обзавелись прочным хозяйством или отбывавшие службу в местах, отдаленных от их постоянного места жительства. Станичные же казаки должны были нести службу в местах своего жительства, в том числе и на пограничных постах и заставах. На службу казаки зачислялись с 16-летнего возраста и несли ее «до того времени, пока продолжать оную в силах».

Круг служебных обязанностей казаков строго не регламентировался. В XVII веке первенствовали чисто военные функции — захват новых сибирских «землиц», приведение в русское подданство местных племен и сбор с них ясака. Казаки несли также гарнизонную службу, конвоировали ссыльных, сопровождали казенные грузы, выполняли полицейские функции, охраняли казенные учреждения и склады, винокуренные заводы и золотые прииски, обеспечивали работу таможен.

В XVIII веке количество казаков сокращается. По принятому в 1725 г. «штатному расписанию» в северных районах Сибири полагалось иметь 4430 казаков, из них в Тобольске — 1000, Енисейске — 300, Мангазее — 130, Красноярске — 700, Иркутске с 4 острогами — 630, Якутске — 1000. В начале XIX века городовые казаки оставались разделенными на команды, приписанные к определенным городам, втом числе к Енисейску (110 — 120 человек), Красноярску (530 — 540 человек), Туруханску (70 — 80 человек).

В 1772 г. в южных районах Забайкалья, на китайской границе, образуется пограничное казачье войско (будущее Забайкальское), а в 1808 г. на юге Западной Сибири — Сибирское линейное казачье войско. Пограничную службу вплоть до середины XIX века несли также красноярские казаки и частично иркутские.

По «Уставу о сибирских городовых казаках» 1822 г. казачьи команды упразднялись, а городовые казаки сводились в полки. Всего в Сибири было создано 7 городовых казачьих полков пятисотенного состава, в том числе Енисейский, к которому была приписана Абаканская и Минусинская станицы. Две сотни полка дислоцировались в Красноярске, по одной — в Туруханске, Енисейске и Минусинске. Устав 1822 г. вводил также единообразие обмундирования, вооружения и строевой подготовки. Все городовые казачьи полки были отнесены к «разряду губернской и окружной полиции». На 1837 г. в Енисейском казачьем полку числилось 1063 человека мужского населения.

В 1851 г. Енисейский казачий полк был снова реформирован, в его состав были включены станичные казаки губернии, вследствие чего численность полка достигла 4391 человека. На этом реорганизация не закончилась, уже через 20 лет Енисейский казачий полк упразднили с оставлением на действительной службе одной конной сотни. В военное время на ее основе планировалось развернуть дивизион трехсотенного состава, что и произошло в Русско-японскую и Первую мировую войны.

В 1915 г. был сформирован и отправлен на Турецкий фронт сводный Енисейский казачий полк. Кроме того, казачье население Енисейской губернии сформировало три казачьих дружины и выставило на фронт несколько маршевых казачьих команд. Всего же за годы Первой мировой войны, по различным свидетельствам, енисейские казаки выставили 3 казачьих полка и 2 батареи. К 1917г., поданным Всероссийской сельскохозяйственной переписи, енисейское казачество насчитывало более 14 тыс. человек обоего пола.

Февраль 1917 г. активизировал общественные настроения в казачьей среде. 25 мая (8 июня) 1917 г. в Красноярске прошел I съезд енисейских казаков, который провозгласил образование Енисейского казачьего войска (ЕКВ). Однако зимой 1918 г. большинство казаков по требованию красногвардейцев разоружилось, а руководители ЕКВ были вынуждены скрыться.

Восстановление военной структуры Енисейского казачьего войска произошло зимой 1919 г. уже при колчаковской власти. Вместе с белогвардейскими войсками два полка ЕКВ отступали на восток и впоследствии оказались в эмиграции на территории Маньчжурии.

Советская власть ликвидировала казачество как особое военно-служилое сословие. Енисейское и Иркутское казачьи войска, а также Якутский казачий полк были упразднены. Оставшееся в Сибири малочисленное казачество впоследствии полностью растворилось среди местного населения.

Возрождение казачества на Енисее, как и по всей России, началось в конце 1980-х годов. В апреле 1991 г. прошел Учредительный круг Енисейского войскового казачьего общества (ЕВКО). В его состав вошли потомки как собственно енисейских казаков, так и донских, уральских, оренбургских и других казаков, депортированных в 1920 — 1930-е гг. в Сибирь. Первым войсковым атаманом избирается заслуженный деятель культуры России Н. А. Шульпеков. В дальнейшем Енисейским казачеством руководили атаманы В. А. Калетин, П.И Платов, А. Л. Высотин, В. Н. Миронов. С 2003 г. войсковым атаманом вновь избирается П. И. Платов, которому в 2005 г. указом Президента Российской Федерации был присвоен чин казачьего генерала.

При Администрации Красноярского края в разные периоды времени работали отделы (управление) по делам казачества (1993 — 2002 гг.). В 1997 г. ЕВКО было внесено в Государственный реестр казачьих обществ в Российской Федерации. На эту организацию распространяется закон «О государственной службе Российского казачества», принятый в декабре 2005 г.

На начало 2006 г. в Енисейском войсковом казачьем обществе сложилась стройная структура из 2 казачьих округов (Саянский, центр в г. Абакан; Верхне-Енисейский — г. Кызыл) и 3 отделов (Красноярского, Зелено-горского и Енисейского, центр в г. Лесосибирске). Округа и отделы войска в свою очередь состоят из городских, станичных и хуторских казачьих организаций. Общая численность реестровых казаков ЕВКО достигает 6,5 тыс. человек, а с домочадцами эта цифра возрастает до 30 тысяч. Важную роль в жизни войска играют суд чести казака и Совет стариков. Последний является высшим консультативно-представительным органом ЕВКО.

Руководители ЕВКО принимают участие во всех казачьих совещаниях межрегионального и федерального уровней. В частности, в августе 2003 г. делегация от ЕВКО участвовала в Первом всемирном конгрессе казаков (г. Новочеркасск) и в торжествах, посвященных 250-летию со дня рождения легендарного донского атамана М. И. Платова. Летом 2002 г. в г. Красноярске впервые за всю историю существования казачества прошел Совет атаманов всех казачьих войск России.

Большое внимание казаки уделяют вопросам военно-патриотического и нравственного воспитания молодежи, подготовке ее к службе в Российской армии. В Красноярском крае функционируют Лесосибирский казачий кадетский корпус, филиал казачьей школы № 108 г. Красноярска, казачья гимназия-интернат в Енисейске, воскресные казачьи школы. Во взаимодействии с военкоматами проводятся молодежные летние лагеря, военные сборы, военно-спортивные игры.

Казаками ЕВКО на протяжении многих лет комплектуется подразделение Кызыльского погранотряда, а также комплектовалась Енисейская казачья ракетная бригада (г. Красноярск), вплоть до ее планового расформирования в 2002 г. Казаки принимают участие в командно-штабных мобилизационных учениях, проводимых штабом СибВО.

Енисейское казачество на постоянной основе сотрудничает с органами и учреждениями государственной власти в деле охраны общественного порядка во время массовых мероприятий, соблюдения гражданами правил пользования лесными, рыбными и земельными ресурсами.

В культурной и духовной жизни Красноярского края казаки играют заметную роль. Они принимают участие во всех массовых мероприятиях: губернаторских смотрах, парадах, посвященных Дню Победы, городских и войсковых праздниках. Ежегодно в г. Железногорске проводятся фестивали казачьей песни, на которые съезжаются творческие коллективы (12 — 15 ансамблей) из различных территорий Красноярского края и сопредельных регионов. Осенью 2006 г. состоялся Первый краевой фестиваль-конкурс казачьей песни «У Красного Яра», посвященный пропаганде традиционного казачьего песенного и танцевального творчества. Традиционным для казаков стало участие в днях города Красноярска, праздновании дня рождения матери художника Василия Сурикова — Прасковьи Федоровны, имевшей казацкие корни.

В духовной сфере члены ЕВКО участвуют во всех престольных праздниках, восстановлении храмов и других мероприятиях Русской Православной церкви. Ведется научно-исследовательская работа по изучению старинных обычаев казачества в архивах, библиотеках и вузах. Восстановлены клейноды (символы) енисейского казака. Многие собранные материалы попали в местный музей казачьей истории, а письменные источники публикуются в газете «Енисейский казак», издаваемой с начала 2006 г.

Таким образом, енисейское казачество сыграло важную роль в освоении обширных территорий Приенисейской Сибири. В настоящее время казачьи объединения стали составной и неотъемлемой частью гражданского социума Красноярья, активно работают в социальной, культурной и общественной жизни обширного региона.

Камчатские корни.

Вершинин Е.В. Землепроходец Петр Иванович Бекетов. Отечественная история. 2003. № 5. С. 35-49
Имя Петра Бекетова стоит в ряду тех землепроходцев XVII в., которым Россия обя­зана присоединением огромных территорий Восточной Сибири. В научной литературе о русской колонизации Сибири П.И. Бекетов упоминается часто, и это создает впечат­ление, что его судьба и деятельность хорошо изучены. Между тем единственная специ­альная работа об этом первопроходце содержит ошибочные интерпретации и на совре­менном этапе развития науки представляется устаревшей 1. На фоне усилившегося ин­тереса сибиреведов к жанру биографического исследования личность П.И. Бекетова, безусловно, заслуживает пристального внимания2. Но дело не только в систематизации и дополнении накопленных историками фактов. Бурная судьба покорителя "немирных землиц" таит в себе загадки, на которые у исследователей до сих пор нет определенных ответов.
Нарушая общепринятую схему изложения биографий, начнем с обстоятельств смерти П.И. Бекетова, которые вроде бы хрестоматийно известны благодаря замеча­тельному "Житию" протопопа Аввакума. Версия Аввакума, часто повторяемая исто­риками, сводится к тому, что в начале марта 1655 г. Петр Бекетов, "сын боярский лутчей", проживал в Тобольске в своем дворе и был назначен в приставы к дьяку Тоболь­ского архиепископского дома Ивану Струне. Последний, будучи посажен на цепь для "смирения" архиепископом Симеоном, бежал к гражданским воеводским властям и объявил "государево слово" как на Аввакума, так и на самого архиепископа. Именно поэтому воеводы не выдали его обратно Симеону, а назначили к нему пристава. Если верить Аввакуму, то 4 марта 1655 г. архиепископ предал Струну анафеме "в церкви большой". Эта процедура вызвала протест со стороны Бекетова, который в церкви бранил Симеона и Аввакума, после чего "взбесился, ко двору своему идучи, и умре горькою смертию зле". Тело Бекетова якобы 3 дня лежало на улице и только потом было погребено сердобольными владыкой и протопопом3. Между тем известный ени­сейский землепроходец сын боярский Петр Бекетов в это время находился на Амуре в "войске" Онуфрия Степанова. С 13 марта по 4 апреля 1655 г. он "бился явственно" при защите осажденного маньчжурами Кумарского острога, о чем свидетельствуют сохра­нившиеся и заслуживающие доверия документы4. Рассказ Аввакума о смерти в То­больске именно землепроходца Бекетова следует признать недостоверным. Однако какой-либо другой Петр Бекетов, служивший в 1650-е гг. в Сибири, на сегодняшний день исторической науке неизвестен.
Сомнения в истинности рассказа Аввакума о смерти Бекетова высказал А.К. Бороз­дин, отметивший, что в 1655 г. "мы находим какого-то боярского сына Петра Бекетова действующим на Амуре под начальством Афанасия Пашкова"5. В.К. Никольский, возражая Бороздину, попытался разобраться в обстоятельствах этого дела. Он правильно указал, что в 1652 г. Бекетов был послан из Енисейска в Забайкалье и в 1654 г. ушел с реки Шилка и что воевода Пашков в 1655 г. находился еще в Енисейске. Но поскольку Никольский не знал, что Бекетов отправился не в Енисейск, а дальше на Амур, то его следующие построения о судьбе землепроходца (в соответствии с "Житием" Авваку­ма) оказываются неверными6. В.Г. Изгачев, автор статьи о Бекетове (местами весьма путаной), на сведения Аввакума не обратил внимания. Современный исследователь Д.Я. Резун в одной из своих работ, следуя за разноречивыми источниками, утверждает, что Бекетов присутствовал в марте 1655 г. одновременно и на Амуре, и в Тобольске7. В энциклопедической статье о Бекетове ее авторы (Д.Я. Резун и В.И. Магидович), оче­видно, заметили противоречия в источниках и попытались их разрушить, передвинув время смерти Бекетова в Тобольске на март 1656 г.8 Однако известно, что ссыльный протопоп был отправлен из Тобольска далее в Восточную Сибирь 29 июня 1655 г. Гра­моту из Москвы о переводе Аввакума с семьей в Якутский острог тобольские власти получили 27 июня 1655 г. Если верить воеводе кн. В.И. Хилкову, то он выполнил указ в тот же день9. Аввакум в сопровождении красноярского сына боярского Милослава Кольцова отправился в Енисейск обычным водным путем по Иртышу, Оби и через Ма­ковский волок на реке Кеть. Зиму 1655/56 г. Аввакум провел в Енисейске, куда пришел очередной указ из Москвы - отдать протопопа под начало бывшего енисейского вое­воды А.Ф. Пашкова, который формировал в это время полк для похода в Забайкалье. Аввакум, между прочим, хорошо помнил, что из Тобольска в якутскую ссылку он от­правился в Петров день (29 июня), а с воеводой Пашковым из Енисейска - "на другое лето"10. Пашков выступил из Енисейска 18 июля 1656 г.11. Маловероятно, чтобы Авва­кум с семьей одолел расстояние от Тобольска до Енисейска (при наличии тяжелого во­локового пути) за 3 недели. Наконец, для практики воеводского управления было со­вершенно нехарактерно тянуть с исполнением такого рода указов целый год. Таким образом, этот фрагмент "Жития", даже если бы он был достоверен, не может отно­ситься к 1656 г. Упорное доверие историков к рассказу Аввакума объясняется, очевид­но, отсутствием каких-либо иных свидетельств об обстоятельствах смерти землепро­ходца.
О начале жизненного пути П.И. Бекетова, как и о его завершении, известно немно­гое. В родословных схемах дворянского рода Бекетовых, составлявшихся, видимо, на основе семейных преданий при Екатерине II и Павле I, Петр Иванович не упоминает­ся12. Надо сказать, что Бекетовы в XVIII-XIX вв. вообще имели смутное представление о своем происхождении, тем более что в знаменитой Бархатной книге конца XVII в. они по каким-то причинам не были зафиксированы. Контуры генеалогии Бекетовых можно наметить, исходя прежде всего из документов XVI и XVII столетий. В 1641 г. сам Петр Бекетов в челобитной указывал: "А родители, государь, мои служат тебе... по Твери и по Арзамасу по дворовому и по выбору"13. Таким образом, старшие родствен­ники Петра Ивановича числились в списках "дворовых" и "выборных" детей боярских своих уездов. В тогдашней иерархии чинов-званий служилых людей "по отечеству" ни­же их были городовые дети боярские, выше - жильцы и дворяне московские. Досто­верность показаний Петра Ивановича о родственных связях подтверждается сохранив­шейся жалованной грамотой (от 30 августа 1669 г.) "тверитину" Богдану Бекетову: за боевые заслуги во время войны с Польшей часть поместных земель Богдана была по­жалована ему в вотчину14. В нескольких актах за 1510-1541 гг. отмечены дмитровский землевладелец Константин Васильевич Бекетов и его сын Андрей15. Представляется, что Бекетовых в XVI в. и следует искать среди тверских и дмитровских детей боярских. В Арзамас кто-то из представителей данной фамилии мог быть переведен после осно­вания этого города в 1578 г.
Итак, есть основания считать, что ближайшие предки П.И. Бекетова принадлежали к слою провинциальных детей боярских. Мы не знаем, когда и где будущий землепро­ходец начал свою карьеру служилого человека. В уже упоминавшейся челобитной 1641 г. срок службы в Сибири он исчислял в 17 лет. Эта цифра является, возможно, плодом чьей-то ошибки, поскольку в двух очень важных для него челобитных 1651 г. Беке­тов уверенно говорит о своей службе только в Енисейске и только с 7135 (1626/27) г.16. Что побудило потомственного сына боярского связать свою судьбу с Сибирью, нам по­ка неизвестно, но в январе 1627 г. Бекетов лично подал в приказ Казанского дворца че­лобитную с просьбой о назначении его стрелецким сотником в далекий Енисейский ос­трог: "Чтоб я, холоп твой, волочась меж двор, голодною смертию не умер". О месте сотника Бекетов хлопотал не наугад, а зная о появившейся вакансии. Осенью 1625 г. в Оби утонул занимавший эту должность атаман Поздей Фирсов. Енисейский гарнизон подал воеводе челобитную, в которой просил назначить сотником местного подьячего Максима Перфильева, уже проявившего себя в походах на "немирные землицы". Вое­вода А.Л. Ошанин согласился с выбором енисейских стрельцов и отослал их челобит­ную на рассмотрение в Москву. В столице, однако, предпочтение отдали Петру Беке­тову. Благоприятному для него решению способствовал, надо полагать, чин сына бо­ярского, более почетный, чем должность подьячего (Перфильев, впрочем, получил должность енисейского атамана). В связи с назначением Бекетова сотником в сибир­ский гарнизон, состоявший во многом из людей своевольных и ссыльных, представля­ется невероятной указываемая в литературе приблизительная дата его рождения - 1610 г. Ее следует отнести, по крайней мере, к концу XVI в. В январе 1627 г. воеводам Тобольска (единственного тогда разрядного центра в "сибирской украине") было ука­зано поверстать Бекетова денежным и хлебным жалованьем и отправить в Енисейск17.
Основанный в 1619 г. Енисейский острог был в то время форпостом русской коло­низации, откуда небольшие отряды служилых людей упорно продвигались по Ангаре, приводя в русское подданство многочисленные, но рассеянные роды эвенков и бурят. В 1628 г. енисейский гарнизон состоял из сотника Бекетова, атамана Перфильева и 105 стрельцов, но уже в 1631 г. увеличился в 3 раза. К концу 1630-х гг. число служилых Енисейска достигло 370 человек, однако в связи с учреждением Ленского (Якутского) воеводства, возникновением Илимска и братских острогов их количество сократилось к 1650-м гг. до 250 человек18. Весной 1628 г. Бекетов отправился в свой первый поход во главе отряда из 30 служилых и 60 "промышленных" людей. Целью похода было ус­мирение нижнеангарских тунгусов (эвенков), которые в 1627 г. напали на возвращав­шийся от устья Илима отряд М. Перфильева; атаман отбился, но отряд понес потери. Бекетов имел указание от воеводы не начинать военных действий, а воздействовать на тунгусов уговорами и "ласкою". С этой задачей Петр Иванович успешно справился, а его отряд построил в низовьях Ангары Рыбинский острожек. В Енисейск Бекетов вер­нулся с тунгусскими аманатами и собранным ясаком19.
Отдых в Енисейске оказался кратким, поскольку осенью 1628 г. Бекетов был снова отправлен вверх по Ангаре, имея в подчинении всего 19 служилых людей. Выступле­ние в поход осенью (обычно это делалось весной) указывает на спешный и экстраор­динарный характер экспедиции. Дело в том, что летом 1628 г. к Енисейску по Оби при­ближался отряд Я.И. Хрипунова, который после зимовки в Енисейске должен был от­правиться на Ангару для поисков месторождений серебра. Многочисленный отряд Хрипунова (150 человек) мог оказаться серьезным конкурентом в деле разведки и объясачивания новых "землиц". В.А. Аргамаков подозревал (впоследствии его подозре­ния оправдались), что не подчинявшийся ему "полк" Хрипунова может дезорганизо­вать с большим трудом устанавливаемую систему сбора ясака с народов Приангарья. Летом 1628 г. через Енисейск к Братскому порогу проследовал М. Воейков с 12 каза­ками - разведывательный отряд, высланный Хрипуновым20. Вслед за ним к большим ангарским порогам спешно выступил Бекетов.
Во время этого похода именно Бекетову довелось впервые представлять русскую власть перед предками современных бурят. Собирая по пути ясак с тунгусов, отряд Бе­кетова преодолел ангарские пороги и достиг устья реки Оки. Здесь в первый раз с не­скольких "братских" князцов был собран ясак (хотя и скромный по размерам). Позд­нее Петр Иванович вспоминал, что он "ходил ис Братцкого порогу по Тунгуске вверх и по Оке реке и по Ангаре реке и до усть Уды реки... и братцких людей под твою государеву высокую руку привел", при этом 7 недель, "ходя в Братцкой земле, терпели голод - ели траву и коренье". В Прибайкалье и Забайкалье есть несколько рек с оди­наковым названием Уда. В данном случае речь идет об Уде, впадающей справа в Анга­ру в районе современных поселков Усть-Уда и Балаганск. Впоследствии Бекетов не без гордости подчеркивал: "А преж, государь, меня в тех местех никакой руской чело­век не бывал". Не известно точно, где зимовал Бекетов со своими казаками; видимо, где-то возле Братского порога или в устье Илима. В январе 1629 г. Аргамаков отпра­вил Бекетову небольшое подкрепление во главе с В. Сумароковым. Последний вез сот­нику предписание о срочной постройке нового острога, "чтобы Яков Хрипунов Илима реки не отнял и ясаку по Илиму збирать не послал". Но Бекетов не стал заставлять ус­тавших казаков возводить острог и весной-летом 1629 г. вернулся в Енисейск, сдав в казну 689 соболиных шкурок21.
Русские первопроходцы открыли в Восточной Сибири бескрайние земли, населен­ные неведомыми народами. Десятник Василий Бугор и атаман Иван Галкин с помо­щью тунгусов находят волоковые пути с Илима на верховья Лены. В 1630 г. Бекетов "отдыхает" в Енисейске, а отряды И. Галкина и М. Перфильева отправляются на Лену и по Ангаре до устья Оки. В самом Енисейске в эти годы часто оставалось не более 10 казаков. До нас дошла челобитная енисейских стрельцов от 26 июля 1630 г. (первый в списке - Петр Бекетов), в которой они не без оснований указали, что "таких нужных (тяжелых. - Е.В.) и жестоких служб, что в Енисейском остроге, и во всей Сибири нет", и просили увеличить их денежное и хлебное жалованье, приравняв его к жалованью си­бирских конных казаков22.
Усилиями в основном енисейских служилых людей в 1630-е гг. происходит присое­динение земель центральной Якутии. Достигший в 1631 г. бассейна Средней Лены Иван Галкин не мог сдержать удивления: "Места людные и земли широкие и конца им неведомо..." На смену Галкину 30 мая 1631 г. из Енисейска выступил Бекетов с отря­дом в 30 человек. Он был послан на "дальную службу на Лену реку на один год", однако поход продолжался 2 года и 3 месяца. За это время в полной мере проявились военные и дипломатические таланты Бекетова, сочетавшиеся с личным умением владеть саб­лей. Петр Иванович ни в чем не хотел уступать сослуживцу-сопернику атаману Галки­ну, известному своей отчаянной храбростью. В сентябре 1631 г. Бекетов, взяв с собой 20 казаков, отправился от Илимского волока вверх по Лене. Отряд осмелился отойти от реки и направился к улусам бурятов-эхэритов. Однако бурятские князцы отказались платить ясак далекому царю, заявив через находившихся с Бекетовым четырех тунгу­сов, что они сами собирают ясак "со многих землиц". Маленький отряд успел постро­ить какую-то "крепь" и на 3 дня сел в осаду. К укреплению прибыли 60 человек во гла­ве с князцами Бокоем и Борочеем, которые пошли на военную хитрость. Они стали "прошатца в крепь", якобы для сдачи ясака. Однако, проникнув в укрепление и тайно пронеся с собой сабли, бурятские вожди бросили казакам всего 5 "недособолишек" и высокомерно заявили: "Вас к себе в холопи розберем, ис свой земли вас не выпустим". Поскольку енисейцы стояли "наготове с ружьем", то бой, видимо, начался с единствен­но возможного залпа и продолжился рукопашной схваткой. Натиск попавших в отча­янное положение казаков был стремительным. Впоследствии с разных отписках Беке­тов докладывал, что буряты потеряли от 40 до 56 человек (вероятно, это преувеличе­ние). В бою погибли 2 тунгуса и был ранен один казак. Пользуясь замешательством противника, служилые люди захватили бурятских лошадей и сутки добирались до ус­тья реки Тутуры. Здесь Бекетов поставил небольшой острог, ожидая дальнейших дей­ствий со стороны эхэритов. Последние, услышав про острог, предпочли откочевать к Байкалу, но платившие им прежде дань тунгусы-налягиры "государские высокие руки устрашились" и принесли Бекетову ясак23.
В апреле 1632 г. Бекетов получил от нового енисейского воеводы Ж.В. Кондырева подкрепление из 14 казаков и указ идти вниз по Лене. Якутская эпопея отряда Бекето­ва заслуживает отдельного рассмотрения. Сохранились подробнейшее описание этого похода, исходящее от самого Петра Ивановича. Укажу на основные итоги пребывания Бекетова в Якутии. Лето 1632 г. прошло в активном объясачивании якутских тойнов Средней Лены. Некоторые из них принимали подданство, не рискуя вступать в бой; другие оказывали сопротивление. Удача сопутствовала казакам Бекетова - "Божьей милостью и государским счастьем" из военных столкновений с якутами они выходили победителями. В сентябре 1632 г. Бекетов построил первый в Якутии государев острог (на правом берегу Лены, ниже Якутска на 70 км), перенесенный в 1634 г. И. Галки­ным на новое место. В общей сложности 31 тойон-князец признал в результате дейст­вий отряда Бекетова русскую власть. Помимо сбора ясака Бекетов занялся в Якутии взиманием десятой пошлины с соболиных промыслов частных промышленников и ка­заков. Разбирал он и возникавшие между ними споры, а пошлину "с судных дел" (96 со­болей) честно сдал в енисейскую казну. В июне 1633 г. Бекетов передал Ленский ост­рожек прибывшему ему на смену сыну боярскому П. Ходыреву, оставил в Якутии на разных службах 23 казака, а с остальными 6 сентября был уже в Енисейске. Одним из итогов длительного похода стрелецкого сотника по землям тунгусов и якутов являлась сдача в казну 2471 соболя и 25 собольих шуб24.
К 1635-1636 гг. относится новая служба Бекетова. В эти годы он ставит Олекминский острог, совершает походы по Витиму, Большому Патому и "иным сторонным речкам" и возвращается почти с 20 сороками соболей25. Пребывание в Енисейске, где у Петра Ивановича жила семья, снова оказывается недолгим. По установившейся, ви­димо, очередности весной 1638 г. он отправляется на годовую службу в Ленский острог на смену И. Галкину. Интересно отметить, что к этому времени Бекетов уже лишился чина сотника и числился просто енисейским сыном боярским. За отсутствием источни­ков оценить данное изменение в служебной карьере Бекетова трудно. На Средней Ле­не Бекетов застал тревожную обстановку. Несколько местных тойонов от "государе­вой руки" отложились, нападали на русских людей и ясачных якутов. Более того, неза­долго до прибытия Бекетова якуты "приступом приходили" под Ленский острог. Инициатором "шатости" являлся князец Нюриктейской волости Кириней, ушедший со своим родом с Лены на Алдан. Именно поэтому Галкин и Бекетов, объединив свои от­ряды, совершили поход на Киринея. Рассматривать это событие как своевольный ка­зачий "поход за зипунами" неверно26. Князец Кириней был приведен в русское поддан­ство Бекетовым еще в 1632 г. Его "погром" в 1638 г. с захватом 500 коров и 300 кобыл носил, конечно, характер неблаговидной карательной акции, но с точки зрения цент­ральной власти был вполне законным. Приказчиком в Ленском остроге Бекетов про­был год, собрав за это время ясак в 2250 соболей и 456 лисиц. Кроме того, он купил для казны 794 соболя и 135 лисиц, истратив всего 111 руб. (в Енисейске эта пушнина была оценена в 1247 руб.)27. Самые дорогие шкурки соболя, привезенные Бекетовым, стои­ли по 8 руб. за штуку.
В 1640 г. Бекетов был послан с енисейской соболиной казной в Москву. Сибирские служилые люди, как правило, не упускали возможности, будучи в столице, лично по­хлопотать о своих нуждах и карьере. В начале 1641 г. Бекетов подал в Сибирский при­каз 2 челобитные28. Из первой выясняется, что в Енисейске у Бекетова была жена, де­ти и "людишки" (т.е. холопы). В отсутствие землепроходца воеводы брали из его двора лошадей для выполнения подводной повинности, которые гибли на Илимском волоке. Петр Иванович просил избавить его двор от "волоковой возки", а также от постоя слу­жилых людей, следовавших в Восточную Сибирь. В другой челобитной Бекетов сжато изложил все свои сибирские походы и просил о назначении его казачьим головой на место Б. Болкошина, который "стар и увечен, такой твоей государевой дальной служ­бы служить не может"29. Должность головы в Енисейске появилась, очевидно, в связи с увеличением числа служилых людей в 1630-е гг. В Сибирском приказе составили по­дробную справку, подтвердившую правдивость челобитчика. Приказные дельцы скру­пулезно подсчитали, что походы Бекетова принесли государству прибыль в 11 540 руб. Просьба Бекетова была удовлетворена, и 13 февраля он получил память о назначении его головой енисейских пеших казаков. Ранее жалованье землепроходца составляло 10 руб., 6 четей ржи и 4 чети овса. Новый оклад равнялся 20 руб., но вместо хлебного жалованья Бекетов должен был получить землю под пашню30.
1640-е гг., были, наверное, самыми спокойными в жизни Бекетова. Поскольку в Якутии было образовано свое воеводство с большим гарнизоном, то внимание енисейцев переключилось на Байкал. Атаман Василий Колесников, бывший в 1632 г. рядовым казаком в отряде Бекетова, вышел к северным берегам Байкала и основал в 1647 г. Верхнеангарский острог. Земли Забайкалья активно "проведывали" Иван Галкин и Иван Похабов. Если судить по известным источникам, Бекетов в этих экспедициях уча­стия не принимал. Однако должность казачьего головы отнюдь не являлась синекурой. Бекетов должен был следить за комплектованием гарнизона и состоянием вооруже­ния, устанавливать очередность служебных посылок, разбирать драки и мелкие иски между казаками, пресекать в служилой среде незаконную торговлю вином и азартные игры. Другими словами, казачий голова в Енисейские являлся первым помощником во­еводы в делах военных.
Занимался Петр Иванович и своим хозяйством. Известно, что в 1637 г. он имел 18 десятин пашни и 15 перелога. Обрабатывали пашню, скорее всего, наемные кресть­яне. Какую-то часть своих земель (видимо, полученных после 1641 г. в зачет хлебного жалованья) Бекетов продал крестьянам С. Костыльникову и П. Бурмакину31. Сохрани­лось 2 коллективных челобитных енисейцев от 1646 г., подписанных Петром Бекето­вым. В первой речь шла о созданном по мирской инициативе Спасском монастыре, ко­торый для части состарившихся служилых людей выполнял роль богадельни. Чело­битчики просили обеспечить монастырь средствами на приобретение "всяково церковною строения". Во втором случае енисейские казаки просили отменить запрет на торговлю ясырем (т.е. холопами из аборигенных народов, захваченными или неза­конно купленными служилыми людьми). На обе просьбы Москва не отреагировала32. В июле 1647 г. Бекетов получил присланную на его имя из Москвы грамоту с необыч­ным предписанием. Ему указывалось посадить на 3 дня в тюрьму воеводу Федора Ува­рова, который провинился тем, что свои отписки к разрядным воеводам Томска писал "непристойной речью". Если верить донесению Бекетова, то он добросовестно выпол­нил этот указ, ставивший его в двусмысленное положение33.
Вскоре, однако, в карьере Бекетова произошли неприятные перемены. В 1648 г. он был "головства отставлен без вины неведомо почему", причем, по словам Петра Ива­новича, "переменен без челобитья". Не совсем ясно, какое челобитье здесь имеется ввиду: самого Бекетова или претендента на его место. Кроме того, бывший голова мог подразумевать челобитную енисейских казаков с возможными жалобами на него. По­следнее представляется маловероятным. За время долгой службы Бекетова в Сибири нам не известна ни одна жалоба или извет на него (в отличие, например, от Ерофея Ха­барова, Ивана Похабова и многих др.). Может быть, к отставке Бекетова приложил ру­ку бывший воевода Уваров, смененный к концу 1647 г. Ф.И. Полибиным. Последнего подозревать в интриге против Бекетова не приходится, поскольку в 1650 г. он спокойно отправил Петра Ивановича с отписками в Москву. Как бы то ни было, Бекетов вновь вернулся к чину сына боярского с понижением денежного жалованья до 10 руб. Этот факт, несомненно, явился причиной его поездки в столицу, куда он прибыл 1 января 1651 г. В Сибирский приказ стареющий землепроходец подал 2 челобитные, несколько различавшиеся по содержанию. В одной он просил восстановить его в должности голо­вы, а другой - назначить ему прежнее жалованье. В 1649-1650 гг. он успел побывать на годовой службе в Братском остроге, поэтому к своим челобитным приложил пись­мо о перспективах развития земледелия в Прибайкалье. Времена менялись - вместо лихорадочного сбора ясака с "новоприисканных землиц" пришла пора думать о проч­ном хозяйственном освоении края. Московские бюрократы в очередной раз составили справку о службах Бекетова и ощутили, видимо, некоторое неудобство от допущенной в отношении него несправедливости. Петру Ивановичу выдали "сукно английское до­брое", назначили оклад в 20 руб. и 5 пуд. соли, "а за наше хлебное жалованье велено ему служить с пашни". Кроме Бекетова, оклад в 20 руб. в енисейском гарнизоне имел только достигший звания сына боярского Иван Галкин. Должность головы Бекетову, однако, не вернули, и он отправился в Енисейск, где сидел уже новый воевода - Афа­насий Филиппович Пашков34.
Зиму 1651-1652 гг. Бекетов провел дома, а весной стал готовиться к длительному походу. Воевода Пашков, как и многие его сибирские коллеги, желал отличиться перед центральной властью, занеся в свой послужной список присоединение и объясачивание новых территорий. Приказчик Баргузинского острога В. Колесников подсказал Паш­кову мысль об основании нового острога возле озера Иргень. Прибывшие от Колесни­кова казаки - Яков Софонов, Иван Чебычаков, Максим Уразов, Кирилл Емельянов, Матвей Сауров - были тщательно расспрошены Пашковым о путях на Иргень и реку Шилку, поскольку они уже бывали там. По словам казаков выходило, что до озера Иргень и реки Нерчи, впадающей в Шилку, можно было добраться из Енисейска за од­но лето. У Пашкова окончательно созрел замысел организации экспедиции, которая должна была основать в указанных местах 2 острога. В апреле 1652 г. Пашков инфор­мировал томского воеводу, что собирается послать в Забайкалье 100 человек. Во главе экспедиции, в задачи которой входила и разведка месторождений серебра, был постав­лен Бекетов. Наряду с казаками в отряд вошли "охочие промышленные люди". Под началом Бекетова оказались пятидесятники Иван Максимов, Дружина Попов, Иван Котельников и Максим Уразов. Среди десятников специально отметим Ивана Гераси­мова сына Чебычакова. В начале июня 1652 г. енисейский сын боярский Петр Бекетов выступил в свой последний поход35.
Отряд Бекетова насчитывал около 130-140 человек; значит, экспедиция отправи­лась вверх по Ангаре на 7-8 дощаниках. Несмотря на то, что казаки шли "спешно до­бре", Братского острога они достигли только через 2 месяца. Бекетову стало ясно, что за лето дойти до конечной цели отряду не удастся, и он решил зазимовать на южном берегу Байкала. Однако еще из Братского острога он отправил 12 казаков во главе с И. Максимовым "налегке через Баргузинский острог на Иргень-озеро и на великую реку Шилку". С Максимовым шли уже бывавшие на Иргене Софонов и Чебычаков. Расчет Петра Ивановича был вполне понятен. Имея указание Пашкова идти на Селен­ге и Хилоку (в источниках XVII в. - река Килка), Бекетов не имел в отряде никого, кто бы знал этот водный маршрут. Максимов должен был через забайкальские степи вый­ти к озеру Иргень, где находились верховья Хилока, и по этой реке спуститься навст­речу Бекетову.
Основной отряд Бекетова, пройдя левый приток Ангары Осу, подвергся ночью на­падению "братских воровских неясачных мужиков", кочевавших "на край Байкал озе­ра". Казаки с боем отошли, в то время как буряты "похвалялись" не пропустить слу­жилых за Байкал. Следуя живучим в Сибири XVII в. традициям казачьего самоуправ­ления, Бекетов "поговорил" со служилыми людьми, "чтоб над теми братцкими неясачными мужики учинить ему поиск". Ответная акция, проведенная И. Котельниковым, оказалась успешной. Казаки напали на "станы" бурят, убили в бою 12 человек, захватили несколько пленных, а сами "ис той посылки пришли все здоровы". Среди пленных обнаружилась жена верхоленского ясачного князца Торома (не вовремя при­ехавшая в гости), по поводу которой между Пашковым и илимским воеводой Оладьиным возникла переписка. Пашков оправдал действия Бекетова, тем более что тот вер­нул женщину в Верхоленский острог.
Бекетов переправился через Байкал и остановился на зимовку в устье Прорвы. Для идентификации этой реки с современными географическими названиями следует об­ратиться к фольклорным источникам. Среди старожилов Забайкалья сохранилось ис­торическое предание о неком царском после Ерофее, который был убит возле Про­рвы. Предание говорит, что именно здесь позднее возникла деревня, которая ныне является селом Посольским36. В основе данного предания лежит совершенно достовер­ное историческое событие. В 1650 г. около Байкала буряты перебили посольство то­больского сына боярского Ерофея Заболоцкого, направлявшегося к одному из правителей Северной Монголии37. Таким образом, Бекетов зимовал в районе нынешнего се­ла Посольского, расположенного на Большой Речке (историческая р. Прорва).
В апреле 1653 г. он отправил в забайкальские степи трех казаков, знавших тунгус­ский, бурятский и монгольский языки. Казаки должны были призвать в русское под­данство все окрестные роды и племена, а также объявить, что Бекетов идет "не с вой­ною и не с боем", а выполняет посольскую миссию. Бекетов приказал казакам рас­пространять ложную информацию о том, что его отряд состоит из 300 человек. Многочисленность "посольства" казаки без стеснения должны были мотивировать тем, что "иноземцы братцкие и тунгуские люди малоумны, глупы, как видят государе­вых людей мало, и они побивают государевых служилых людей..." В конечном итоге разведчики Бекетова вышли к юртам монгольского царевича Кунтуцина и были хоро­шо им приняты. При царевиче находился лама Тархан, ездивший в 1619-1620 гг. в Москву и знавший о масштабах того государства, которое представляли три явившихся пешком казака. Разумеется, Кунтуцин отказался передать своих бурятских и тунгус­ских киштымов в русское подданство, но отпустил служилых людей с миром.
После возвращения разведки Бекетов 11 июня 1653 г. выступил из зимовья на Про­рве. За половину дня отряд по Байкалу достиг устья Селенги и поднимался по ней 8 су­ток. Возле устья Хилока Бекетов остановился, надеясь на прибытие Максимова, кото­рый действительно 2 июля приплыл сверху Хилока с ослабевшими от голода людьми. Тем не менее Максимов привез 6 сороков соболей и чертеж новых земель. С устья Хи­лока Бекетов отправил в Енисейск 35 служилых во главе с Максимовым. На Ангаре они снова подверглись нападению бурят. Максимов отбился и сохранил соболиную казну, хотя во время боя 2 казака было убито и 7 ранено. Путь по течению рек казаки проделали быстро и уже 22 августа предстали перед Пашковым. Последний отправил Максимова в Москву, куда енисейский пятидесятник прибыл 10 января 1654 г. Неверо­ятная мобильность сибирских казаков XVII в. способна вызывать только удивление.
Тем временем эпопея отряда Бекетова продолжалась. Для мелководного Хилока дощаники имели слишком глубокую осадку, поэтому 3 недели ушло на их переделку в плоскодонные суда. Плавание против течения по Хилоку оказалось трудным, и к месту назначения экспедиция подошла только в конце сентября 1653 г. К середине октября был поставлен Иргенский острог, а 19 октября казаки на плотах начали спускаться по Ингоде. Бекетов, очевидно, рассчитывал до зимы добраться до устья Нерчи. Однако, проплыв по Ингоде около 10 верст, отряд был встречен ранним ледоставом реки. Здесь наскоро возвели зимовье с укреплениями, куда сложили часть запасов. В зимовье оста­лось 20 человек, еще 10 казаков под командой М. Уразова были отправлены к устью Нерчи, а с остальными Бекетов вернулся в Иргенский острог. В конце 1653 г. Уразов построил недалеко от устья Нерчи, на правом берегу Шилки, "малый острожек", о чем доложил Бекетову. Последний изложил это в отписке Пашкову, заверив воеводу, что весной 1654 г. он поставит на выбранном Уразовым месте большой острог38.
За время зимовки Бекетов не терял времени - собирал ясак с местных тунгусов и десятую пошлину с промыслов бывших с ним людей. Занимался он, видимо, и поисками серебра. Любопытно, что фольклорное предание, записанное в середине XX в., именно Бекетову приписывало открытие нерчинских месторождений ("про то, как он на Амур прошел, тут теперь никто не помнит, а про то, как он на Нерче серебро открыл, все знают"39). Соболиную казну и отписки 9 мая 1654 г. Петр Иванович отправил в Ени­сейск с отрядом из 31 казака. Среди них были пятидесятники Д. Попов, М. Уразов и все десятники, за исключением Ивана Чебычакова. Этот факт требует объяснения. В об­щей сложности Бекетов отослал в Енисейск 65 казаков и среди них - наиболее опыт­ных. Думается, причин для такого решения было несколько. Соболиная казна - важ­ный критерий службы землепроходца - должна была дойти до Енисейска в целости. Жалованье казакам Пашков перед походом выдал на 2 года; надо думать, что многие из них уже поговаривали о возвращении в Енисейск. Очевидно, Петр Иванович не при­надлежал к числу тех командиров, для которых мнение подчиненных ничего не значи­ло. С Бекетовым остались в основном "казачьи наемщики" и "охочие служилые люди", т.е. лица, не входившие в состав енисейского гарнизона. Предусмотрительность опытного землепроходца оправдала себя. Во время плавания по Хилоку на Уразова и его товарищей напали "братцкие немирные мужики улусные люди Турукая Табуна". Бой длился весь день, но в конечном итоге отряд сохранил себя и соболиную казну. До­мой енисейцы прибыли 12 июня и сдали воеводе пушнины на 3728 руб.
А Бекетов был уже на Шилке, где собирался возвести, в соответствии с приказом Пашкова, большой острог. О намерениях Петра Ивановича свидетельствует тот факт, что казаки даже посеяли на выбранном месте яровой хлеб. Однако возведение русских укреплений и зимний сбор ясака заставили тунгусские племена взяться за оружие. Ка­заки так и не успели построить острог, когда "приехали изгоном войной многие тунгуские люди". Русский отряд сел в осаду (видимо, в острожке, построенном Уразовым). Тунгусы отогнали лошадей и вытоптали хлеб. Среди казаков начался голод, поскольку рыбной ловлей тунгусы заниматься не давали. В противниках Бекетов узнал тех, кто еще недавно приносил ему ясак40. Ни речных судов, ни лошадей у енисейцев не было. У них оказался единственный путь к отступлению - на плотах, вниз по Шилке на Амур. Оставил ли Бекетов перед уходом на Шилку какую-то часть отряда в Иргенском ост­роге? Я не располагаю такими сведениями, но А.П. Васильев указывает (без ссылки на источник), что Бекетов оставил там 18 казаков41.
На Амуре в это время самой серьезной русской силой являлось "войско" приказно­го человека Онуфрия Степанова, официального преемника Е.П. Хабарова42. К нему амурское течение и принесло казаков Бекетова. Возможно, что в отряде енисейского землепроходца уже на Нерчи произошел раскол, и часть служилых от него откололась. По крайней мере, к Степанову казаки Бекетова прибыли разными группами. В 1650-е гг. русское население Восточной Сибири было охвачено "даурской лихорадкой"; на Амур шли не только партии вольных промышленников, но и отряды служилых людей, сбе­жавшие из своих гарнизонов. Можно допустить, что Бекетов в сложившихся обстоя­тельствах и в связи с угрозой голодной смерти уже не мог сдержать людей, наслышанных о благодатной даурской "землице". В конце июня 1654 г. к Степанову присоедини­лись 34 енисейца, а через несколько дней появился и сам Петр Бекетов, который всему казачьему войску "бил челом, чтоб ему жить на великой реке Амуре до государева ука­зу". Всех "бекетовцев" (63 человека) приняли в сборное амурское войско43. Потомст­венный сын боярский и бывший голова енисейского гарнизона без амбиций подчинил­ся Степанову, который еще недавно был только пушкарем с чином есаула. За этим и другими скупыми свидетельствами проглядывает характер Бекетова - человека урав­новешенного и даже мягкого. Но стальной стержень этого характера вне сомнений.
Почему сам Бекетов остался на Амуре в войске Степанова? Об этом можно выска­зать только относительно достоверные предположения. Обстоятельства не позволили землепроходцу выполнить задание Пашкова полностью и возвести острог при устье Нерчи. Гарнизон Иргенского острога оказался предоставлен сам себе. При таких об­стоятельствах Бекетову, видимо, не хотелось возвращаться к Пашкову, который мог поставить крест на его дальнейшей службе. На Амуре же разгоралась война с мань­чжурами, в ходе которой можно было отличиться и загладить невольный проступок. Характерная деталь - присоединившись к Степанову, Бекетов сдал ему 10 соболей, со­бранных им уже во время плавания по Амуру. Впрочем, не все в жизни измеряется эго­истичными и карьерными интересами. Как знать, не поманили ли стареющего перво­проходца новы

История освоения Арктики в XVIII веке

Век семнадцатый стал столетием стратегических открытий в полярном бассейне. Сибирью прирастало Русское государство! В 1600 году российская правительственная экспедиция под руководством князя Мирона Михайловича Шаховского добралась из Тобольска до реки Таз. Здесь князем и его казаками была основана легендарная Мангазея, ставшая промысловым центром и основной базой для движения русских в Центральную и Восточную Сибирь. Архангельск - Пустозерск - Мангазея - Якутск… Поступь первопроходцев была тяжела, а путь их - крайне труден. Но за спиной отрядов, идущих "на всток", оставались деревянные крепости, остроги и города, увеличивающие освоенные пределы государства. Несть числа великому куреню арктического казачества, пробивавшему торную дорогу в новые владения - к Оби, Енисею и Лене, как несть числа поморским промышленникам, открывшим иные пределы России: Ямал, Таймыр, Якутию, Чукотку, Камчатку и Дальневосточье с Беринговым проливом между Евразией и Америкой. Илья Перфильев, Иван Ребров, Иван Ерастов, Василий Сычев, Яков Семенов, Михал Стадухин, Семен Дежнев, Дмитрий Зырян, Исай Игнатьев, Федот Попов, Курбат Иванов, Иван Рубец, Владимир Атласов, Меркурий Вагин, Яков Пермяков… Трудна была их доля. Каждый поход - хуже войны. Лишения - адские. Потери - ужасающие. Убивали холод, штормовое море, зверье, цинга… Без надежных баз, без тылов, на подножном корму, и опора - только на Бога, на собственную волю да на сабельный клинок. Выживали сильнейшие и самые удачливые - Арктика проводила жестокий отбор. Потомки вырубили имена и фигуры этих людей в камне, отлили в металле и запечатлели в географических названиях. Век восемнадцатый в истории Российской Арктики стал временем целенаправленного исследования полярного региона. Тобольский картограф, историк и географ Семен Ремезов по результатам казацких экспедиций, на протяжении столетия собиравших дань, составил к 1701 году рукописную "Чертежную книгу Сибири", опубликованную лишь двести лет спустя. Для современников она осталась безвестной, но нам служит свидетельством истории освоения арктических земель. Те земли были открыты наскоро, "штрихами", и потому требовали основательной описи и нанесения на карту. Россия пришла к осознанию этого в первой четверти XVIII века. В 1725 году с обозначенной целью была отправлена Нижнеобская экспедиция. Трудами ее геодезиста Петра Чичагова на карте России появились контуры полуостровной глыбы Таймыра.

А ведь именно из казаков комплектовались экипажи казенных судов с самого начала существования Охотской флотилии. Формулировка "за матроза казак" была общеупотребительной в XVIII веке. Равно как и "за подштюрмана штюрманской ученик" - в навигацких школах обучались, и не доучившись, назначались командирами судов казачьи дети. Не первопроходцы, не герои. Но именно эти люди обеспечивали бесперебойное функционирование Охотской флотилии - единственной ниточки, связывавшей полуостров с Большой Землей. Транспортные рейсы Охотск-Большерецк были предприятием ничуть не менее опасным и рискованным, нежели какая-нибудь секретная экспедиция, вошедшая впоследствии в анналы истории. Сколько зафиксировано случаев, когда корабли разбивались в виду берега, или бесследно исчезали в Охотском море! А каждый такой случай - это десятки жизней на борту. И голодная зима для сотен людей на Камчатке, ибо следующий рейс с провиантом может быть отправлен только через год. И никакой гарантии, что и на нем доставленная мука окажется сухой, а не моклой и в перемешку с песком...
Не слишком известная страница истории камчатского казачества. А жаль...

Накануне Нового года, 27 декабря, состоялся большой круг Всекамчатского союза казаков Союза казаков России. Пришла пора переизбирать атамана, должность которого вот уже 8 лет занимает Геннадий Струначев-Отрок. Заслушав отчет атамана, казаки приступили к выборам. На голосование единогласно вынесли одну кандидатуру - опять Г. Струначева-Отрока. И вновь избрали его атаманом.

Совсем не случайно камчатские казаки выражают единодушное доверие Г. Струначеву-Отроку, который в 2001 году и организовал местных казаков в союз в составе Союза казаков России, и вот уже в третий раз избирается ими атаманом. За 8 лет существования Всекамчатского союза казаков организовано 7 казачьих обществ: в Петропавловске, Милькове, Елизове, Начиках, Мутной и два в Вилючинске - Приморском и Рыбачьем, где казаки наиболее организованные и активные, потому что ядро их обществ составляют люди военные.

Неискушенный читатель не поймет, причем здесь Г. Струначев-Отрок, если всюду звучит имя другого атамана - Николая Бянкина. Но в том-то и дело, что в 2001 году камчатские казаки покинули «знамена» Н. Бянкина, который не удовлетворял их как атаман и в то же время не проводил перевыборов. Они ушли и создали общественную казачью организацию «Всекамчатский союз казаков». Н. Бянкин с небольшим числом соратников остался в составе Уссурийского войска, вступил в реестр. С тех пор казачье сообщество Камчатки разделено на две группы: реестровые, то есть казенные казаки, и общественные, то есть вольные. Общественными, наиболее многочисленными, и руководит Г.Струначев-Отрок. И руководит нормально, недаром люди ему доверяют.

В принципе, общественные казаки готовы вступить в государственный реестр, как это сделали, например, в Оренбурге, но не хотят, пока атаманской булавой потрясает Н. Бянкин. На этом круге опять зашла речь о Н. Бянкине, и вновь казаки высказали ему недоверие, отказавшись сотрудничать с этим человеком.
Чем занимаются общественные казаки Камчатки? В основном, воссозданием традиционного казачьего образа жизни и патриотическим воспитанием молодежи. Недаром Г. Струначев-Отрок вот уже несколько лет подряд во время летних школьных каникул проводит лагерь «Казачий круг» на Зеленовских источниках, за селом Раздольным в Елизовском районе. Ребят, записавшихся в лагерь, приучают к самостоятельности, физкультуре, обучают езде на коне, водят в походы. Здесь все по-казачьи, все по мужски, и это мальчишкам нравится. Некоторые из тех пацанят, которые были в лагере у Струначева-Отрока в первые годы его существования, уже выросли и даже отслужили в армии. И с благодарностью вспоминают школу Геннадия Яковлевича.

Вот и на этот круг пришли двое подростков, принятые в летнем лагере в казачата. Они уже чувствуют себя потомственными казаками, только не знают, как жить с этим чувством, что делать, как себя вести. «А вести себя надо достойно, - наставлял их атаман. - Как подобает патриотам, любящим Россию, народ наш замечательный. И церковь православную любить, ибо казачество всегда было и остается главной опорой православия».

По традиции круг начинался и закончился общей молитвой. После этого казаки разъехались по домам. У каждого из них своя жизнь, семья, работа. Но они всегда помнят, что, помимо всего прочего, они еще и казаки.

Казачество: История вольной Руси - КАЗАКИ РАСШИРЯЮТ ДЕРЖАВУ
55 Валерий Шамбаров
КАЗАКИ РАСШИРЯЮТ ДЕРЖАВУ

Во время Смуты из Москвы сбежал находившийся на русской службе сын Кучума Ишим и в Сибири взбунтовал ряд племен. Его агитации поддались далеко не все. Но в это время из Монголии и Джунгарии начались миграции калмыков (ойратов). Это был многочисленный и
сильный народ, воевал с казахами, вторгался в Среднюю Азию. «Кучумовичи» породнились с калмыками, к их союзу примкнули енисейские киргизы, кузнецкие татары. И заполыхало по всей Южной Сибири. Деревни и мелкие острожки погибали. Города кое-как отбивались. Осадам подвергались Тобольск, Тара, Тюмень. В 1615 г. разгорелись бои под Томском. Его осадили кузнецкие татары. Гарнизон предпринял вылазку, казаку Якиму Захарову в рукопашной удалось убить вражеского предводителя Наяна, и противника отогнали. После этого томские служилые под командованием стрелецкого сотника Ивана Пущина и атамана Бажена Констептинова совершили ответный рейд, «Абинский улус повоевали и городок взяли». Но на помощь кузнецким татарам подошли 5 тыс. калмыков и снова обложили Томск. Блокада длилась 10 недель, люди стали умирать от голода. Поняв, что терять больше нечего, ринулись в последнюю отчаянную атаку. И победили — степняки откатились прочь.
По мере стабилизации в Европейской России стало улучшаться и положение в Сибири. Сюда пошло оружие, продовольствие, подкрепления. И от обороны русские перешли к дальнейшему продвижению на восток — в бассейн Енисея. В 1618 г., чтобы замирить кузнецких татар, был построен Кузнецкий острог, в 1619 г. отряд Алябьева и Рукина основал Енисейск. Добирались уже и до стран вообще далеких. Так, казак Иван Петлин «со товарищи» по собственной инициативе совершил путешествие в Китай. Пересекли Монголию, достигли Пекина. Даже сумели получить прием у императора Шэньцзуна и провести переговоры. Получили грамоты для царя, где предлагалось установить между государствами торговые и дипломатические связи. И привезли их в Москву. Увы, в столице не нашлось ни одного человека, способного прочитать китайские грамоты. И единственным результатом похода стало описание Китая, составленное Петлиным.
Важные меры по укреплению восточных рубежей предпринял патриарх Филарет. По его решению в 1620 г. была учреждена Тобольская епархия. А чтобы защитить от калмыков Поволжье, в этом же году был построен Яицкий городок. В нем был размещен стрелецкий гарнизон, а местным казакам царь своей грамотой даровал в вечное пользование земли и рыбные ловы по Яику, право беспошлинной торговли. За это они во взаимодействии со стрельцами стали нести пограничную службу.
Но сибирское казачество, в отличие от яицкого, создавалось искусственно. Оставшиеся в живых соратники Ермака и их потомки были приняты на службу и составили «Старую сотню», размещенную в Тобольске. А пополнялось Сибирское Войско из служилых казаков. Набирали их в основном на севере, где природные условия были сходны с сибирскими — из вольных крестьян и охотников Вятки, Перми, Устюга, Вологды, Поморья [45, 129]. Например, до нас дошел указ Михаила Федоровича воеводе Великого Устюга в 1630 г. — набрать для Енисейска 500 «охочих мужиков в сибирскую службу» и 150 «охочих девок сибирским служилым людям на женитьбу». И добровольцев хватало. Но разве повернется у кого-нибудь язык назвать «не настоящими» казаками Пояркова, Дежнева, Хабарова, Атласова — хотя родом они были устюжанами? Впрочем, ведь в Сибири, в условиях постоянной опасности, неимоверных трудностей и лишений, тоже оказывались оптимальными казачьи традиции братства, спайки, организации.
Некоторые историки сравнивают освоение Сибири с завоеванием Америки, а казаков с конкистадорами. Действительности это не соответствует. Европейские колонизаторы добивались успехов благодаря своему военно-техническому превосходству — у них, в отличие от индейцев, были ружья, пушки, стальное оружие, кони, а морские коммуникации позволяли удобно подвозить подкрепления. Казаки такими преимуществами не обладали. У сибирских народов была и конница, и стальные сабли, пики, доспехи, у некоторых и огнестрельное оружие. Впрочем, тогдашние фитильные ружья были весьма несовершенными, делали за день боя 12—16 выстрелов, и чаще все решала рукопашная. Не было у русских и удобных коммуникаций — из Москвы в Восточную Сибирь добирались 2—3 года.
Правда, сибирские народы были малочисленны. Но русских тут было еще меньше, на всю Сибирь 3—4 тыс. служилых. Предположим, даже удалось победить в бою то или иное племя, обязать платить ясак. А как быть с партизанской войной в таежном море? Она похоронила бы любые отряды. Но казаки не только объясачивали сибиряков, а и добивались вполне мирного сосуществования. На сбор ясака к отдаленным племенам ходили по 2—3 человека. И возвращались, ясак доставляли, новые ценные сведения узнавали. Просто в Сибири действовали механизмы, совершенно отличные от западных завоеваний. Ясак не был обременительным. Скажем, в Якутии с рядовых жителей брали 1 соболя в год, с богатых — 1 соболя с 4 голов имеющегося у них скота. А с безлошадных вообще не брали — полагали, что без лошади человек не может охотиться. Но ясак был и не безвозмездным, он считался службой для царя. И сдавший его получал «государево жалованье» — топоры, пилы, иглы, ткани.
Кроме того, уплативший ясак получал право свободно продавать излишки мехов. Часто торговлей занимались сами сборщики, бравшие с собой запас товаров. Ехали и купцы, возникали ярмарки. И торговля была ясачным выгодна. Не пахло и никаким порабощением. Сибирские племена полностью сохраняли свои угодья, самоуправление, верования, традиции. Царские наказы требовали от воевод: «Приводить инородцев под высокую государеву руку ласкою, а не жесточью и не правежом». «Держать к ним ласку и привет и бережение, а напрасные жесточи и никакие налоги им ни в чем не чинить некоторыми делы, чтоб их в чем напрасно не ожесточить и от государевой милости не отгонить», городки и селения ставить только «на порозжих местах, а ясачных угодий не имать». Наконец, сибирские племена постоянно враждовали между собой. Отбивали скот, имущество, обращали пленных в рабов. А согласившиеся платить ясак получали защиту со стороны русских. Ну а в южных районах добавилась внешняя опасность. Здешним племенам приходилось выбирать — стать данниками степняков или подданными царя. Выбор в такой ситуации следовал однозначный. Остяки, вогулы, тунгусы, сибирские татары часто сражались плечом к плечу с русскими, отражая набеги. А для того, чтобы защитить ясачных на Енисее, в 1628 г. 300 казаков под командованием Дубенского построили Красноярск.
Конечно, допускать на свою территорию пришельцев и объясачиваться выражали желание не все. Первые контакты с местными часто бывали кровавыми. Казачьи экспедиции выдерживали нешуточные сражения со значительно превосходящими силами, сидели в осадах в своих острожках, старались захватить аманатов-заложников. Но затем устанавливались взаимовыгодные связи. Которые, кстати, обеспечивался еще и тем, что казаки, в отличие от западноевропейцев, отнюдь не считали жителей тайги и степей неполноценными «дикарями». Воспринимали их в качестве таких же людей, как сами. Уважительно относились к обычаям сибирских народов. И сами не гнушались учиться, перенимали местную одежду, виды жилья, формы ведения хозяйства.
От Енисея освоение Сибири пошло двумя путями. Северным, морским, от Мангазеи, и сухопутным от Енисейска. Точнее, этот путь тоже был водным. Главной целью поисков были новые реки, они служили дорогами в неведомые края. Казаки были на все руки мастера, а в экспедиции включали мастеров-корабелов, запас скоб, гвоздей. На реках делали челны или струги. Для морских плаваний служили кочи. Это были довольно крупные суда водоизмещением 35—40 т. Они имели особую выпуклую форму корпуса и малую осадку, что позволяло идти в прибрежной полосе, очистившейся от льда, а если коч все же попадал во льды, его выжимало на поверхность, и он мог, не погибая, дрейфовать со льдами. Коч имел мачту с парусами. Когда его строили не на верфи, а в ходе экспедиции, паруса делали из оленьих шкур. Существовали и навигационные приборы — глубинный лот, солнечные часы, компасы-«матки».
На Енисее землепроходцы узнали, что восточнее есть река Лена. В 1627 г. на ее поиски отправились 40 казаков атамана Максима Перфильева и Ивана Реброва, в 1628 г. — десятник Василий Бугор с 10 казаками. Трудности приходилось преодолевать неимоверные. Без дорог форсировать «дебри непроходимые» и «кручи каменны», надрываться на волоках, перетаскивая грузы, зимовать в необитаемых местах, терпеть голод, морозы. Первым с донесением об открытии Лены вернулся Бугор, произведенный за это в пятидесятники. Он путешествовал 2 года, основав 2 пункта для сбора ясака. Оставил 2 казаков у устья Куты и 4 — у р. Киренги. Вот так и возникали новые поселения. Сперва зимовье — курная изба. Потом ее надстраивали, и получалось подобие башни. Обносили тыном — и это был уже острожек. Поселение разрасталось, ставились стены с башнями, и называлось уже городом. Строились церковь, съезжая изба (канцелярия воеводы), таможня, кабак. Из зимовий у устья Куты и на Киренге возникли Усть-Кут и Киренск. Вскоре были основаны Илимск, Братский острог. На Ангаре казаки встретились с бурятами, и отношения установились настолько дружеские, что в документах того времени бурят называли «браты», «братские люди», отсюда и Братск.
После донесения Бугра на Лену был отправлен отряд атамана Ивана Галкина. В нескольких боях победил пятерых якутских тойонов и «подвел под государеву руку». А затем сюда прибыл сотник Петр Бекетов с 30 казаками. И в 1632 г. основал г. Якутск. А экспедиция Перфильева и Реброва, первой отправившаяся на Лену, возвращаться не спешила. Спустилась по реке, основав Жиганск. В 1633 г. построила кочи, вышла в море и открыла р. Яну. Объясачила юкагиров, Перфильев с «меховой казной» и сведениями о новых землях отправился назад, а казак Иван Ребров «со товарищи» остался. И провел в здешних краях еще 7 лет. Проплыл еще восточнее, открыв р. Индигирку, потом отправился на запад, на р. Оленек.
Из Якутска направлялись новые партии. Харитонова — на Яну. Дмитрия Зыряна — на Индигирку. Ряд смелых плаваний в Ледовитом океане совершили казаки Елисей Буза, Беляна, Иван Ерастов. Из Томска пришел на Лену атаман Дмитрий Косолапов с 50 казаками. Они поднялись по Алдану, заложили Бутальский острожек. Здесь от отряда отделились 30 человек под руководством Ивана Москвитина, двинулись дальше на восток и в 1639 г. достигли Охотского моря, составив первые карты его берегов. Казаки вообще проявили себя отличными географами. По результатам экспедиций составлялись чертежи, «отписки», «скаски», имевшие огромную научную ценность. И когда академик В.Н. Скалон работал в 1929 г. над картами сибирских рек, то вдруг обнаружил, «что русские чертежи XVII века стояли ближе к действительности, чем те, что были выпущены два века спустя».
Героями в Сибири были многие. Это считалось обычным, само собой разумеющимся. Несколько трудных походов возглавил Посник Иванов. На Вилюй, объясачив эвенков. На Яну, построив Верхоянск. На Индигирку, выдержав «крепкие бои» с юкагирами. В 1642—43 гг. Иванов руководил первой экспедицией на Байкал. Изучил западный берег озера, уговорил перейти «под государеву руку» местных бурят. Но отряд Скороходова, отправленный в 1643 г. в район к востоку от Байкала, в боях погиб полностью. И этот случай был не единичным. О многих экспедициях мы ничего не знаем по одной причине — из них не вернулся никто. Да и удачи порой стоили дорого. В 1643 г. письменный голова Якутска (управляющий воеводской канцелярии) Василий Поярков предпринял большой поход на Амур. Отправились 132 человека, поднялись по Алдану, перевалили Становой хребет и достигли Зеи. Построив суда, двинулись к низовьям Амура. Летом 1645 г. вышли в море, увидели о. Сахалин. И поплыли на север до р. Ульи, откуда по пути Москвитина вернулись в Якутск. От лишений, болезней, в боях отряд потерял две трети личного состава. Но привез огромный ясак, а главное — отчет с подробным описанием своих открытий, чертежами Амура и морского побережья.
Десятник Михаил Стадухин за свой счет организовал отряд из 16 человек для похода на Индигирку. Исследовал Оймякон, выдержал тяжелую войну с ламутами, отбиться удалось с помощью союзных якутов и тунгусов. Узнав, что восточнее Индигирки есть еще большие реки, Стадухин объединился с экспедицией Зыряна, двумя кочами вышли в море и открыли р. Колыму. А отряд казаков Семена Шелковникова в это же время был направлен из Якутска к Охотскому морю, где основал Охотск. Лена становилась уже совсем «обжитыми» краями. Сюда ехали купцы, промышленники-охотники, поселенцы. Только в 1647 г. таможня Якутска зарегистрировала 404 человека, отправившихся на «дальние реки» для «торгу и промыслу», и 15 кочей, отчаливших к морю. А заполярный Жиганск, куда начальство отродясь не добиралось, превратился в натуральный «Дикий Восток». Через него шли суда на Яну, Оленек, Индигирку, а обратно ехали промышленники, купцы, служилые с добычей и выручкой. В Жиганске расцвели кабаки, гнали вино из какой-то «сладкой травы» и «кислой ягоды», съезжались на заработки якутские, тунгусские, ламутские, ненецкие бабенки. В общем любой возвращающийся из странствий мог оттянуться и облегчить кошелек.
Появились тут даже и пираты! Одним стал казак Герасим Анкудинов. Он сбежал со службы с ватагой из 30 человек, на коче безобразничал в море Лаптевых, ограбил Нижнеиндигирское зимовье. Вторым «джентльменом удачи» стал первооткрыватель Лены Бугор. То ли с начальством не поладил, то ли просто «погулять» захотел. Сговорился с 20 казаками, угнали в Якутске коч и пошли «шалить» по реке. Захватили несколько судов, ограбили коч казанских купцов, хапнув товаров на 1200 руб. Добычу лихо прогуливали в Жиганске. От потерпевших сыпались жалобы царю. Но воинских сил на Востоке было мало (на весь Якутский уезд 350 служилых). И правительство к таким выходкам отнеслось спокойно. Приказало: «Буде те казаки впредь объявятся и про то распросить и про грабеж всякими сыски сыскать, а по сыску взятое без прибавки доправить на них, отдати истцам». То бишь если вернутся, пусть возвратят награбленное «без прибавки» и дальше служат…
А на Колыме в это время стало известно, что где-то восточнее лежит река «Погыча». И для ее поисков организовал плавание приказчик купцов Усовых Федот Попов. Начальником на Колыме был десятник Втор Гаврилов — и целовальником (официальным представителем властей) он назначил в экспедицию Семена Дежнева. Это был рядовой казак, но уже успел неоднократно отличиться. В Якутии умелой дипломатией замирил разбойничавших вождей Огеевых. В одиночку ходил на переговоры к восставшему тойону Сахею, убившему сборщиков ясака и уничтожившему посланный против него отряд. И справился, уговорил замириться и выплатить ясак. Участвовал в походах Зыряна на Яну и Стадухина на Колыму, геройски проявив себя в боях. Словом, человек был достойный, вот и получил еще одно назначение.
Первая попытка плавания на восток, предпринятая в 1647 г., была неудачной. Корабли встретили сплошные льды и вернулись на Колыму. Здесь к отряду присоединились приказчики купца Гусельникова, ватага «воров» Анкудинова. И в июне 1648 г. 105 человек на 7 кочах отчалили из Среднеколымска. Ледовая обстановка была более благоприятной, но в Чукотском море эскадра попала в бурю. 2 судна погибли, еще 2 унесло в неизвестном направлении. До пролива, который сейчас называется Беринговым, дошли только суда Попова, Дежнева и Анкудинова. И снова попали в шторм. Корабль Анкудинова разбило волнами, но удалось снять экипаж. И 2 уцелевших коча обогнули «Большой каменный нос», который впоследствии назовут мысом Дежнева. Прошли через пролив, отделяющий Азию от Америки и обнаружили «край и конец земли Сибирской».
Экспедиция открыла и исследовала острова Диомида, Ратманова, Крузенштерна. Но опять налетела буря и разъединила суда. Коч Попова погнала на юг, на Камчатку. Почти все, кто находился на нем, погибли от цынги и в боях с коряками. А корабль Дежнева в октябре выбросило на берег южнее р. Анадырь. Их было 24 человека. Во время зимовки от голода и при попытках добыть продовольствие погибла половина. Осталось 12 — из 105… По сути «робинзоны», потерпевшие крушение в суровом полярном краю. Но они думали не о том, как вернуться назад, а как выполнить задачу, ради которой прибыли сюда! Когда потеплело, и казаки оклемались от страшной зимовки, они стали исследовать Анадырь, строить острог и приводить здешний край под «государеву руку»…
Через пару лет была открыта сухопутная дорога с Колымы на Анадырь, сюда стали приходить другие отряды. Казак Семен Мотора с группой «охочих людей», Василий Бугор со своими разбойничками — видать, надоело грабить и бражничать. Но многие и погибали. Защищая ясачных юкагиров от нападения других племен, пал Мотора. Из двух десятков соратников Бугра осталось лишь пятеро. Дежнев покинул Анадырь лишь после того, как ему прислали смену — сотника Курбата Иванова с отрядом. И в Якутск Дежнев возвратился в 1662 г. Воевода Голенищев-Кутузов героя обласкал, отправил в Москву. Его принял сам царь, даже приглашал в круг своей семьи и несколько вечеров слушал рассказы о путешествиях. Дежнева произвели в атаманы, выплатили жалованье за 19 лет — 126 руб. и 20 с половиной копеек. А за добытую им личную моржовую кость он выручил 500 руб. То есть стал состоятельным человеком. В дальнейшем служил начальником на Чечуйском волоке и на Витиме. Кстати, а Василий Бугор после анадырской эпопеи раскаялся, все привезенные им личные меха и моржовые клыки пожертвовал на строительство церкви. Он наград не удостоился, но и о «воровстве» правительство вспоминать не стало.

http://alexkazak.blogspot.com/2008/02/blog-post_9784.html