Такая фамилия тоже какое-то время еще сохранялась на Камчатке, хотя Степан Петрович Коашенинников давно уже покинул полуостров. Позже эта фамилия угасла -- не удивительно, ведь Камчатка пережила в 18 - начале 19 века две страшные эпидемии, унесшие тысячи жизней аборигенов, -- особенно в долине реки Камчатки, где поселки камчадалов стояли пустые и потом из заселяли переселенцами с побережий Западной Камчатки и Бобрового моря.

Об этих Крашенинниковых мы практически ничего не знаем. Впрочем, и о жизни самого Степана Петровича тоже известно немного.

Первый биограф Крашенинникова, известный историк Г.-Ф. Миллер, которому

пришлось завершать печатание труда Крашенинникова «Описание земли Камчатки» после смерти автора, так писал в предисловии к этому труду: «Степан Крашенинников, уроженец города Москвы, положив там в Заиконоспасском училищном монастыре в латинском языке, в красноречии и в философии доброе основание, превосходил товарищей своих понятием, ревностию и прилежанием в науках, впрочем, и в поступках был человек честного обхождения… Конец житию его последовал в 1755 году февраля 12 дня, как последний лист сего описания был отпечатан. Он был из числа тех, кои ни знатною природою, ни фортуны благодеянием не предпочтены, но сами собою, своими качествами и службою, произошли в люди, кои ничего не заимствуют от своих предков и сами достойны называться начальниками своего благополучия. Жития его, как объявляют, было 42 года 3 месяца и 25 дней»

Эти скупые данные Миллера о месте рождения Крашенинникова, первоначальном

образовании, дате смерти и продолжительности жизни воспроизводились во всех

биографических очерках о Крашенинникове в XVIII— XIX вв2. Вычитая 42 года (без учета 2 месяцев и дней) из 1755, получали год рождения Крашенинникова — 1713.

Единственным новым фактом, который прибавили историки XIX в. к данным

Миллера, было сведение о том, что Крашенинников был солдатским сыном. Впервые об

этом сообщил митр. Евгений Болховитинов, не приведя никаких ссылок на источники,

которыми он пользовался3. Тем не менее, это свидетельство Евг.Болховитинов является

точным. Как установил В.И. Греков, Крашенинников родился в семье солдата лейб-гвардии Преображенского полка. Происхождение С.П. Крашенинникова указано в «Реестре», приложенном к донесению «Правительствующему Сенату из Коллегии экономии Синодального правления» от 12 октября 1732 г.

Дальнейшие уточнения в биографию С.П. Крашенинникова были внесены в начале XX в. Б.Л. Модзалевским и в наше время А.И. Андреевым. Б.Л. Модзалевский на основании документальных данных (рапорт лекаря Иберкампфа) установил, что Г.Ф. Миллером была допущена ошибка в дате смерти Крашенинникова. Смерть ученого u1087 произошла не 12 февраля, а 25 февраля 1755 г.

Наконец, А.И.Андреев, пересмотрев заново все скудные материалы о жизни ученого, предложил новую дату рождения Крашенинникова.

А.И.Андреев обратил внимание на то, что, устанавливая дату рождения

Крашенинникова, вычитали из 1755 (год смерти ученого) только полные годы жизни

ученого (42), без учета месяцев и дней. Если же провести правильное вычисление (не только годов, но и месяцев с днями) и учесть также, что смерть произошла не 12, а 25 февраля 1755 г., то придется сделать вывод, что дата рождения Крашенинникова падает на 31 октября 1712 г.

Однако и эта дата, по мнению А.И. Андреева, не может быть принята. Дело в том, что в автобиографии, написанной С.П. Крашенинниковым, в начале 1754 г., т.е. за год до

смерти, указано: «...от роду мне сорок третей год». Следовательно, Г.-Ф. Миллер ошибался не только в точной дате смерти, но и в подсчете количества лет, прожитых

Крашенинниковым. Крашенинников умер, когда ему было не 42 года, как указывал Миллер, а 43 года. Отсюда А. И. Андреев сделал вывод, что, «не имея возможности проверить, насколько точно указание Миллера, что сверх 42 лет (правильнее, значит, 43)

Крашенинников прожил 3 месяца 25 дней», можно полагать, что Степан Петрович

Крашенинников родился 31 октября 1711 г.

1711 год, как год рождения С. П. Крашенинникова, предложенный А. И. Андреевым, и фигурирует сейчас в большинстве работ, в той или иной степени затрагивающих биографию ученого.

Принимая, что 1711 год — год рождения Крашенинникова, приходится признать все

же, что 31 октября 1711 г. вряд ли можно считать точной датой его рождения. Слишком

грубые ошибки содержатся в биографических данных, сообщенных Г.-Ф. Миллером (ошибка в дате смерти, ошибка в количестве прожитых лет), чтобы можно было доверять

его казалось бы точному подсчету (42 года, 3 месяца, 25 дней). И потом откуда отсчитывать эти 3 месяца и 25 дней—от 12 февраля 1755 г. (день смерти Крашенинникова, по Миллеру) или от 25 февраля 1755 г. (день смерти Крашенинникова, по документальным данным). А.И. Андреев отсчитывал от 25 февраля 1755 г., но ведь Миллер, указывая 3 месяца и 25 дней как прожитые Крашенинниковым сверх полных 42 (точнее 43) лет, имел в виду, что 12 февраля 1755 г. — дата смерти Крашенинникова. Исходя из данных Миллера, датой рождения Крашенинникова скорее можно признать 18 октября 1711 г., а не 31 октября. Осторожнее, однако, — учитывая грубые ошибки Миллера (а на его данных строятся расчеты), — не пытаться в настоящее время устанавливать точную дату u1088 рождения Крашенинникова, а ограничиться установлением года—1711 и месяца — октябрь.

В 1724 г. Крашенинников поступил в Славяно-греко-латинскую академию в Москве.

Изложением этого факта и начинается дошедшая До нас краткая биография ученого. «Я...обучался в Московской иконоспасской школе с 1724 по 1732 год, в которых последних двух годех получал по сороку алтын на месяц, а до того по тритцать алтын», — пишет Крашенинников.

Славяно-греко-латинская академия явилась первым общеобразовательным высшим

учебным заведением в России. Основана она была в 80-х годах XVII в. и сыграла

несомненно важную роль в развитии просвещения в России в конце XVII и в первой

половине XVIII в. В это время она была единственным высшим учебным заведением

общеобразовательного типа в России. (Основание Славяно-греко-латинской академии связано с приездом ученых греков — братьев Лихудов, а они приехали в Москву из Константинополя 6 марта 1685 г. Автор единственной специальной монографии об академии С. Смирнов (История Московской Славяно-греко-латинской академии. М., 1855) именно с 1685 г. начинает историю академии, выделяя время с 1685 по 1700 г. как первый период в ее истории )

В задачи академии входила подготовка образованных людей для государства и церкви.

Средства на содержание академии отпускались главным образом государством. В

программу академии входили науки как гражданские, так и духовные, «наченше от

грамматики, пиитики, риторики, диалектики, философии разумительной, естественной и

нравной, даже до богословия». В академию принимались люди «всякого чина, сана и

возраста». Преобладали дети духовенства.

Уже в конце XVII в. из Славяно-греко-латинской академии вышел ряд выдающихся

деятелей науки и просвещения. Так, питомцем академии был первый русский доктор

философии и медицины Петр Васильевич Постников. Он обучался в академии с 1685 по

1692 г., затем ездил за границу, в Италию, где в Падуанском университете закончил

образование и получил ученую степень. Воспитанником академии был и автор первого

русского руководства по арифметике Леонтий Федорович Магницкий.

Преобразования Петра I в начале XVIII в. сказываются и на Академии. В связи с

усилением влияния западноевропейской науки основной дисциплиной становится

латинский язык — ученый язык средневековой и новой Европы. Преподавание греческого

языка прекращается. Не случайно в официальных бумагах этого времени Славяно-греко-

латинская академия большей частью называется «Латинскими школами» или «Славяно-

латинскими школами».

Большое внимание «Славяно-латинским школам» уделял Петр I, заставлявший

служить ее целям, зачастую весьма далеким от интересов церкви. К руководству академии

были поставлены такие дальновидные деятели русской церкви, как Гавриил Бужинский,

Иосиф Турбойский и Феофилакт Лопатинский, безоговорочно поддерживавшие реформы

Петра и выступавшие как публицисты по многим общественно-политическим вопросам того времени.

Замечательной чертой «Славяно-латинских школ» в конце XVII и первой четверти

XVIII в. являлось то, что они были сравнительно легко доступными подросткам различных классов и состояний. Ведомость состава учеников академии на 1729 г., составленная в Синоде, дает такие данные: всего было 259 учеников, из коих дворянских детей только 3, детей духовенства — 95, солдатских детей— 79, детей мастеровых — 25, подьяческих детей — 21, детей посадских людей—11, детей различных служителей — 9, детей приказных сторожей — 4, лекарских детей — 2, матросских детей — 1 и т. д. За другие годы в ведомостях отмечены дети типографских рабочих, ново-крещенных татар, даже «богаделенных нищих».

Во второй четверти XVIII в. вводятся некоторые ограничения для поступления в

академию. 7 июня 1728 г. последовал указ Синода, в ведении которого находилась

академия, согласно которому велено было «обретающихся в московской Славено-греко-

латинской академии в школах солдатских детей, обуча, отослать в полки в службу и впредь для обучения принимать таковых, о которых тех полков, в которых отцы их служат, от командиров прислано будет писменное уведомление, что они ныне и впредь в полки не надобны; а помещиковых людей и крестьянских детей, также непонятных и злонравных от помянутой школы отрешить и впредь таковых не принимать»13.

Указ свидетельствует о том, что в академии до 1728 г. учились не только солдатские дети, но и крестьянские, и даже дети крепостных крестьян («помещиковых людей»); последние, очевидно, из числа беглых, так как трудно себе представить, чтобы помещик отпускал добровольно своих крестьян учиться в академию. Запрещение касалось детей как помещичьих, так и государственных крестьян. Через 3 года, в 1731 г., юноше Ломоносову удалось поступить в академию, только скрыв свое крестьянское происхождение.

Указ 1728 г. больно ударил по «Славяно-латинским школам». Данные на 1729 г.,

приводившиеся выше, со значительным процентом солдатских детей и детей из других

групп простонародья, отражают, очевидно, еще переходный период, но уже в следующем,

1730 г. ректор академии Герман Копцевич жаловался в Синод, что духовенство не отдает

своих детей в академию, а из других сословий запрещено принимать по указу 1728 г. и

вследствие этого «число учеников во всей академии зело ума-лилося, и учения

распространение пресекается».

Указ 1728 г. не коснулся Крашенинникова, поступившего в академию в 1724 г. Его не отослали обратно в полк. В это время он учился уже в средних классах. В 1732 г. он был в предпоследнем классе, классе философии, пройдя за 7 лет 7 классов, что могло быть

результатом только успешного и непрерывного обучения. Правда, в низших классах можно было переходить из класса в класс в зависимости от успехов через полгода и даже через треть, но зато классы пиитики, риторики и философии охватывали каждый по два года обучения.

Крашенинников не закончил курса обучения в «Славяно-латинских школах», из класса философии его направили в Академию наук.

Такие события были нередки в училище. Петр I заявил в свое время патриарху

Адриану, что училище — школа царская, а не патриаршая, и из нее надо посылать учеников «во всякие потребы — в церковную службу и в гражданскую, воинствовать, знати строение и докторское врачевское искусство»15.

А «потребы» государства в грамотных людях были очень велики. Воспитанники

академии становились не только священниками, но и учителями, деятелями Пекинской

миссии, дипломатами и т. д. В 1715 г. Петр вытребовал в Петербург 213 учеников академии и сам определил им назначения: одних перевел в Морскую академию, других— в гвардию, многих отправил за границу для изучения наук и языков.

Степан Петрович Крашенинников был не единственным крупным деятелем русской культуры, который получил первоначальное обучение в стенах Славяно-греко-латинской академии. Воспитанниками «Спасских школ» в XVIII в. явились великий Ломоносов, гениальный зодчий В.И. Баженов, поэт и просветитель кн. А.Д. Кантемир, профессора Московского университета А.А. Барсов, А.М. Брянцев, С.Г. Зыбелин, Н.Н. Поповский, Н.И. Попов, поэты Е.И. Костров и В.П. Петров и др.

Конечно, в «Славяно-латинских школах» только начинался жизненный путь этих-

замечательных деятелей русской культуры XVIII в., и не только обучение в этом учебном

заведении определило их путь. Но «Славяно-латинские школы» сообщили им первые

научные знания, приобщили их к русской культуре. Вот как оценивает А. Морозов роль

Славяно-греко-латинской академии в жизни великого русского ученого: «Значение

Московской академии для умственного развития Ломоносова заключалось не только в том, что он основательно изучил латынь, которая в то время была преддверием всех наук; не менее важно, что для него не пропал культурно-исторический опыт, накопленный к тому времени в России».

же роль сыграла Славяно-греко-латинская академия и в жизни Степана Петровича Крашенинникова. Его первый биограф Г.-Ф. Миллер не без основания полагал,

что Крашенинников именно в «Заиконоспасском училищном монастыре... положил... в

латинском языке, в красноречии и в философии доброе основание».

Не закончив курса обучения в классе философии, Крашенинников был вызван в

Петербург в Академию наук указом Сената «в исходе 1732 года» в связи с организацией

экспедиции В. Беринга.

17 апреля 1732 г. состоялся указ об организации этой экспедиции, а 19 июня 1732 г.

последовал новый указ — об участии в ней Академии наук. Академия наук должна была

послать в экспедицию одного профессора и с ним двух «из российских студентов, которые б могли по Юпитеровым спутникам в разных местех долготу обсервовать и после, яко будучие в практике, сами в профессоры вступить». На профессора и студентов возлагалось «такожде географическое порядочное описание и осмотр или примечание о плодах земных и минералах и металлах и ботаническое, ежели найдутся, учинить».

В ответ на это предложение Академия наук представила свои соображения и

высказалась за целесообразность посылки двух профессоров; один должен был производить «обсервации, или наблюдения астрономические, физические, анатомические и что до истории натуральной, или естественной, принадлежит», а другой должен был изучать все, что касается «до уставов веры и обычаев (тамошних) людей, до языков же древностей и письмен». С предложением послать с ними двух студентов Академия наук согласилась, подчеркнув, что должны быть посланы такие, «которые естественную историю чтоб нарочито знали».

В связи с такой договоренностью Сената и Академии наук о посылке в составе

экспедиции Беринга учеников Сенат затребовал в Славяно-греко-латинской академии 12

студентов. Затребовано было больше, чем было нужно, с тем чтобы, как писал позже

Миллер в своей «Истории Академии наук», «лучших направить в путешествие, а остальных употребить на другие дела».

В декабре 1732 г. «Степан Крашенинников с товарищи» прибыли из Москвы в

Петербург. Месяцем позже вызванные были подвергнуты испытанию в Академии наук.

Экзаменовал их акад. Байер. 10 человек подверглись испытаниям по разделам: поэзия,

синтаксис и грамматика, двое (Крашенинников и Попов) экзаменовались по логике и

физике. В своем рапорте акад. Байер сообщал: «Экзаменуя их в логике Аристотеля, я нашел, что они хорошо владеют ею; но в физике их понятия так стары и так спутаны и в терминах так смешны, что я сам в этом не разобрался».

Вызванные студенты получили дополнительные уроки, по естественной истории они проходили обучение в Кунсткамере, по географии их должен был обучать Миллер23.

22 марта и 16 апреля 1733 г. состоялись новые именные указы, окончательно

определившие состав академического отряда экспедиции Беринга. Во главе отряда были

поставлены профессор астрономии Л. Делиль де ла Кроейер и профессор истории Г.-Ф.

Миллер. При них состояли живописец Беркан, шрайб-мейстер Люрсениус, 5 «учеников»:

Степан Крашенинников, Федор Попов, Лука Иванов, Василий Третьяков и Алексей

Горланов — и академический инструментальный ученик Гаврила Кобылин.

Указом 11 июня 1733 г. к Л. Делиль де ла Кройеру и Г.-Ф. Миллеру был присоединен профессор И. Г. Гмелин, намечавшийся и ранее в состав экспедиции, но замененный вследствие болезни Г.-Ф. Миллером.

Таким образом, в состав экспедиции были включены не 2 ученика Славяно-греко-

латинской академии, как предполагалось первоначально, а 5. Одним из них и был будущий академик Степан Петрович Крашенинников.25

В августе 1733 г. академический отряд экспедиции Беринга покинул Петербург.

(«Певец целомудрия», В. Васильев, «КП», 14 мая 1988 г.)

Николай Алесандрович Крашенинников – праправнук исследователя полуострова. Он родился в 1878 году в селе Петровское Оренбургской губернии. Окончил юридический факультет Московского университета. Русский советский писатель. Его книга этнографических очерков и рассказов «Угасающая Башкирия» (1907 г.) получила широкий отклик в еще дореволюционной России.

В годы, когда декадентская литература пропагандировала аморализм, Н.А. Крашенинников в романах «Барышни», «Девственность» и других произведениях воспевал чистую любовь и целомудрие. А в дальнейшем, уже после революции, до самой своей смерти в 1941 году в Уфе, он отдал немало сил инсценировкам классических произведений советской и русской литературы, в том числе «Капитанской дочки» А.С. Пушкина (1937 г.).

…Любопытно, что его литературные опыты вызывали интерес у А.П. Чехова и А.М. Горького».

студент Крашенинников рапортует с дороги начальству, что, "будучи в Якутске, женился, взяв за себя родную племянницу жены майора и якутского воеводы господина Павлуцкого, а дочь тобольского дворянина Ивана Цибульского, именем Степаниду".

Н.Н.Степанов http://www.kunstkamera.ru:8081/siberia/AboutFull/Krasheninnikov.pdf