Д.Л. Подушков

"ОН БЫЛ НАСТОЯЩИЙ РУСАК..."
(Граф Алексей Андреевич Аракчеев (1769 - 1834) - связь с удомельским и тверским краем)

Первый вариант статьи был опубликован в “Удомельской старине” № 16 в январе 2000 года. Публикуемый ниже вариант переработан в 2001 году и опубликован в журнале “Русская провинция” № 4 за 2001 г.

А.А.Аракчеев.
Художник Лампи-старший И.Баптист. 1796 г.

Жизненный путь государственных деятелей такого уровня как граф Алексей Андреевич Аракчеев обычно хорошо исследован. После них остаются богатые архивы, воспоминания современников и описания биографов. Аракчеев представлял собой не исключение. Особо доверенное лицо императоров Павла I и Александра I, военный министр правительства Александра I в 1808-1810 гг., председатель департамента военных дел Госсовета с 1810 г. С 1815 г. в его руках сосредоточилась власть над Госсоветом, Комитетом министров и Собственно его Императорского Величества канцелярией. Аракчеев был единственным докладчиком царю по большинству ведомств. Но в биографии Аракчеева есть неясность с местом его рождения и проживания в детские годы.

Главная цель настоящей статьи - привести доказательства того, что граф Аракчеев родился и провел свои детские годы в сельце Гарусово на берегу озера Удомля (сегодня Удомельский район Тверской области). В статье также рассматривается круг удомельских знакомых семьи Аракчевых, приводятся малоизвестные широкой аудитории сведения о заслугах Аракчеева перед Россией.

“Большая советская энциклопедия” сообщает о месте рождения А.А.Аракчеева только в общем – Новгородская губерния. Энциклопедия “Отечественная история” (М., 1994) не приводит сведений о рождении. В сборнике “Знаменитые россияне” (Лениздат, 1996) точных сведений также нет. Священник Н.Н. Постников (1913), основываясь на собранных в Бежецком крае преданиях, местом рождения графа называет село Курганы – родовое село матери графа. Один из ранних биографов графа С.Н. Шубинский (1908) называет местом рождения Аракчеева сельцо Гарусово Вышневолоцкого уезда Тверской губернии, однако доказательств этому не приводит. Автор настоящей статьи предположил в 1997 году после прочтения книги Шубинского, что это именно удомельское Гарусово. Косвенным свидетельством в пользу удомельского Гарусово служило то, что до 1917 года в нем и его окрестностях жили обедневшие дворяне Аракчеевы, потомки которых живут в Удомельском районе и сегодня. Правда, сведений о жизни семьи Андрея Андреевича Аракчеева (отца графа) найти не удалось (Н.А. Архангельский, 1993), что давало повод к сомнениям. В Вышневолоцком уезде находилось несколько населенных пунктов с названием “Гарусово”.

Во вступительной статье к книге “Аракчеев: свидетельства современников” Е.Э. Лямина без ссылок на документы местом рождения графа называет “сельцо Гарусово, стоящее на берегу небольшой речки Волчины” (Аракчеев…, с. 9). Деревня Гарусово на Волчине и сегодня существует в Максатихинском районе Тверской области, но возникла она только после 1861 года, после отмены крепостного права, о чем свидетельствуют поиски удомельских краеведов. Вероятно, автор статьи делает свой вывод исключительно из соображений относительной близости этого Гарусово к Бежецку и Курганам.

В брошюре 1903 года “К истории удомельского троицкаго Иоанно-Богословскаго монастыря в ХVII веке” содержатся сведения об Аракчеевых. В 1683 году настоятель Иоанно-Богословского монастыря на озере Удомля (сегодня на этом месте стоит храм Иоанна Богослова 1840 года постройки) старец Никон жалуется в новгородскую приказную палату за захват смежных монастырских земель на Степана Алексеева Аракчеева с пустошью Лубенькиным (топоним сохранился до наших дней), на Панфила и Данила Иевлевыми, детьми Аракчеевыми (с. . В той же брошюре приведены сведения из книг Бежецкой пятины за 1639 год: “дано в поместье Алексею, да Иову Фоминым, детям Аракчеевых, отца их Фомина поместия Аракчеевых: в Бежецкой пятине, в Тверской половине в Никольском погосте, в Удомельской волости брата их родного Васильева поместья Аракчеева в пустоши Лубенькине, на озере Удомля… пустошь, что была усадьбище Сотонина гора (топоним сохранился – Д.П.)… и то поместье дано Степану да Данилу и Памфилу Аракчеевым в 176 (1668) году… а пустошь Погорилица в 165 (1657) году сыскана в даче за Самуилом Аракчеевым…” (С. 10)

Однако, только бесценные старые документы в личном архиве петербургского художника Константина Кирилловича Иванова, работа профессора МГУ Владимира Алексеевича Томсинова в архиве графа Аракчеева и члена Русского генеалогического общества Владимира Борисовича Колокольцова в Российском Государственном историческом архиве в Санкт-Петербурге, позволили точно установить, где жили Аракчеевы в момент рождения Алексея Аракчеева, и где прошли его ранние годы жизни.

Константин Кириллович в 1966 году со своими однокурсниками по ленинградскому институту живописи им.И.Е.Репина приехали за художественными впечатлениями на дачу художника В.К. Бялыницкого-Бируля “Чайка” на оз.Удомля (между “Чайкой” и Гарусово ок.1,5 км по берегу озера). На долгие годы жизнь Константина Иванова оказалась связана с удомельским краем. Много времени он уделял изучению его истории. Для работы учащихся ленинградской художественной школы летом 1972 года аракчеевский дом в Гарусово был взят в аренду (до этого в разное время в нем находились разные учреждения). Во время ремонта мансарды на втором этаже под слоем обоев были обнаружены старые документы. У Константина Иванова хватило терпения, исторической чуткости и патриотизма, чтобы не сжечь их, а отслоить, очистить, переложить в три картонные папки и сохранить до настоящего времени. Документы были в плохом состоянии, с большими потерями текста, который, к тому же был исполнен трудно читаемым шрифтом. Самостоятельно Константин Иванов прочитать документы не смог. Двадцать пять лет они пролежали у художника в мастерской в Ленинграде - Петербурге.

В ноябре 1999 года автор настоящих строк с разрешения художника ознакомился с содержанием всех трех папок, в которых хранится архив. В 2000 году с содержанием папок ознакомился профессор МГУ В.А. Томсинов.

В основном в папках находятся разрозненные фрагменты метрических и хозяйственных книг 18-го века, в которых названы дворянские фамилии, населенные пункты и даты. Этих сведений достаточно, чтобы утверждать, что во второй половине 18-го века сельцом Гарусово Вышневолоцкого уезда Новгородской губернии на озере Удомля владел отец графа Андрей Андреевич Аракчеев, что в соседних деревнях жили многочисленные родственники.

Граф Аракчеев называл себя по рождению “новгородским дворянином”. После разукрупнения губерний на провинции в 1727 году, удомельские земли попали в Новгородскую провинцию Новгородской губернии. В 1772 году Вышний Волочек получил статус города и возник Вышневолоцкий уезд Новгородской губернии. В 1796 году Вышневолоцкий уезд вошел в образовавшуюся Тверскую губернию (Архангельский, 1993, с. 49). Согласно “Окладной книге Вышневолоцкого уезда за 1783 год” сельцом Гарусово на озере Удомля владели поручик Андрей Андреевич Аракчеев (15 душ крепостных), Алексей Андреевич Аракчеев (6 душ крепостных), капитан Иван Андреевич Аракчеев – родной брат Андрея Андреевича (умер до 1782 года) - (две души).

И здесь необходимо сделать небольшое отступление. Когда статья уже была подготовлена к печати, появились новые сведения о родословной Аракчеевых и составе их семьи. Их прислал В.Б.Колокольцов. Долгие годы он скрупулезно собирает сведения по родословной дворян Колокольцовых и по родам, которые были в родстве с ними, в т.ч. по Аракчеевым. Владимир Борисович составил на сегодняшний день самую полную, из известных автору статьи, родословную Аракчеевых. Отправной точкой его поисков стала книга А.Б.Лобанова-Ростовского “Русская родословная книга” (1895). Первым представителем Аракчеевых в книге назван Евстафий Аракчеев, казначей и дьяк великого князя Василия Темного. Евстафий упомянут в двух актах Троицкого монастыря (вероятно Троицкого-Удомельского!) третей четверти ХV века, где назван “крещенным татарином”. Однако непрерывная родословная роспись Аракчеевых ведется только с начала ХVII века. Из нее становится известно, что в 1607 году поместьем в деревне Гарусово Новгородского уезда Бежецкой пятины Тверской половины жалован Фома Аракчеев. Его сын Алексей Фомич получил отцовское поместье по указу царя Михаила Федоровича в 1639 году. Самуил сын Алексея становится наследником в 1645 году. Он умер до 1693 года. У Самуила сыновья Степан и Иван. Степан – прадед Алексея, а потомки Ивана станут последними владельцами Гарусова в 1917 году. Сын Степана Андрей – убит в одном из турецких походов Миниха. Его жена – Ирина Филиповна, по другой версии Ирина Иудична Сназина. Наконец, Андрей Андреевич Аракчеев, отец будущего графа. Он родился ок. 1732 года, служил в лейб-гвардии Преображенском полку, каптернамус в 1759 году, вышел в отставку в 1762 году в чине поручика и поселился с семьей в сельце Гарусово. Его жена - Елизавета Андреевна (урожд. Ветлицкая) родилась в 1750 году. Родовое имение Ветлицких - село Курганы, которое находилось в 40 верстах на северо-запад от города Бежецка.

Храм Покрова Богородицы в с. Курганы. Фотография 2001 г.

Алексей Аракчеев родился 23 сентября 1769 года. Андрей (по данным А.Б.Лобанова-Ростовского) - 19 ноября 1772 года, Петр – 17 августа 1780 года. В сборнике мемуаров “Аракчеев…” сообщается, что в семье родилось семеро сыновей (четверо из которых умерли во младенчестве) и четверо дочерей, ни одна из которых не дожила до взрослых лет (с. 365). В документах из архива Иванова упоминается дочь Аракчеевых Мария. Н.Н.Постников в своей книге 1913 года (с. 27) сообщает, что на киоте иконы Божией Матери Всех Скорбящих Радости, который был сделан по заказу Аракчеева в 1820 году для храма Пресвятой Богородицы в селе Курганы в память об умерших родителях, была помещена бронзовая вызолоченная табличка (в скобках - предположение автора статьи о степени родства, на основе материалов А.Б.Лобанова-Ростовского): “Покой Господи в царствии Твоем рабов Божиих: Андрея (отец), Елизавету (мать), Андрея (дед со стороны отца), Ирину (бабушка со стороны отца – см. выше), Андрея (дед со стороны матери), Надежду (бабушка со стороны матери – Надежда Яковлевна, урожд. Тишкова), Никиту, Евдокию, Константина убиеннаго, Параскеву, Андрея воина (19.11.1772 – 22.08.1814), девицу Марию (30.03.1782 – 24.07.1792), младенцев Александра (род. и ум. 30.08.1766 г.), Стефана (30.06.1767 - 10.01.1772), Николая (старший, 27.02.1771 - 10.08.1772), Анастасию убиенную, младенцев Анну (ум. 17.05.1797), Надежду (9.09.1774- 6.10.1774), Евдокию (род. 29.07.1778)”. В списке А.Б.Лобанова-Ростовского фигурирует также Николай младший (30.11.1775 – 19.08.1777) и отсутствуют Никита, Евдокия, Константин, Параскева.

Самый ранний документ из архива Иванова, где упоминаются Аракчеевы, относится к 1752 году: “По указу Ея императорского величества … в новгородской губернии канцелярии … бежецкой пятины Никольского Удомельского погоста Ивана Никитина сына … с одинадцати Ефим Милюков усадища Павлова с трех Ивана да Андрея Аракчеевых усадища Гарусова и деревни Роднево с четырнадцати девицы Парасковии Аракчеевы усадища Гарусова и деревни Рудеево с десяти Александр Аракчеев усадища Ванюшина (возможно, сегодняшняя д. Ванюнькино – П.Д.) с тринадцати Василия Степанова сына Аракчеева усадища Окулова с деревнями с девяностами Артамона Аракчеева усадища Щеберина и деревня Сатониной горы с девятнадцати Михаила Аракчеева усадища Сигово с деревнями с тринадцати Никифора Аракчеева пустоши…” Все названия, упомянутые в документе, существуют и в наши дни. По этому документу видно, что сельцо Гарусово находилось в смежном владении по крайней мере трех человек: Андрея Аракчеева – отца графа, его родного брата Ивана Аракчеева и Прасковьи Аракчеевой. Владельцем “усадища Окулова” назван Василий Степанович Аракчеев, брат деда графа, генерал-майор (в 1740 г. при увольнении со службы произведен в генерал-поручики), раненый под Очаковом во время Русско-турецкой войны 1735-1739 гг., во время которой он занимался тыловым обеспечением войск. О нем сохранился похвальный отзыв, поданный главнокомандующим Б.Х.Минихом императрице Анне Иоанновне (Ратч, с. 6).

Еще ряд цитат из документов: “1757 год февраля 27 дня. …Новгородского уезду Бежецкой пятины Никольского Удомельского погоста усадища Гарусова деревни Рудеево помещика господина Андрея Андреевича детей Аракчеевых”.

“Бьет челом новгородского помещика Петра Сергеева сына Сназина жена его Нина Сергеева дочь а о сем мое прошение тому следующие пункты. “1” В прошлом 1759 году в июне месяце Новгородский помещик лейб-гвардии Преображенского полку каптенармус Андрей Андреевич Аракчеев…” А вот документ, в котором речь идет о событиях 1767 года: “Объявление. В прошлом 1767 году февраля 1 дня ... Алексея Данилова сына (Аракчеева) да порутчика Андрея Андреевича (Арак)чееву … ноября 23 дня родственника его … Иванова сына Аракчеева (усадища) Щеберина … усадища Мишнева… 1779г.”

Наряду с документами из архива К.К. Иванова, приведем цитаты из монографии профессора юридического факультета Московского государственного университета В.А. Томсинова (1996). Владимир Алексеевич писал свою книгу работая с архивом Аракчеева и впервые ввел в научный оборот новые сведения о жизни графа и его семьи. В книге представлены, в том числе, и обширные свидетельства о жизни Аракчеевых в Гарусово (хотя автору, как и его предшественникам, местоположение Гарусово было неизвестно), связях семьи с другими вышневолоцкими помещиками и о детских годах графа.

“К своим одиннадцати годам Алексей имел вполне сложившийся характер и недетскую уже самостоятельность в суждениях и поступках. Все это хорошо выявил один случай, произошедший приблизительно в 1780 году.

К соседу Аракчеевых, также небогатому помещику, владельцу тридцатью крепостными крестьянами, Гавриле Ивановичу Корсакову приехали на побывку в отпуск двое его сыновей (Никифор и Андрей), учившихся в Артиллерийском и Инженерном Шляхетском кадетском корпусе. Гаврило Иванович на радостях устроил торжественный обед, на который позвал и Аракчеевых. Андрей Андреевич, отправляясь в гости, взял с собою старшего сына. Не ведал отец, не предугадывал, что произойдет у Корсаковых с Алексеем, а то, быть может, и не взял бы его к ним” (с.15).

Е.А.Аракчеева.
Художник Янош Ромбауэр.

В 1841 году Корсаковы числятся владельцами села Остров. (Архангельский, 1993). В шести километрах от Гарусово и сегодня находится деревня Островно, которая на карте 19-го века имеет название Остров. Так и родовая вотчина Витлицких, матери А. А. Аракчеева Елизаветы Андреевны, в архиве Иванова значится как “Курган”, но позже стала называться селом Курганы.

Документ из архива Иванова этого периода: “1782 года августа 24 дня мы Н(иже подписавшиеся?) поручик Андрей Андреевич Аракчеев, (невестка?) … Марфа Александровна дочь … имения после покойного моего (брата?), а ее мужа Ивана Андреева сына Аракчеева положили они … недвижимого имения … крестьян достался мне Марфе крестьянин Никифор Смирнов с женою Марфой Петровой… И сему договору … поручик Андрей (Аракчеев руку) приложил”. На этом документе единственный раз встречается автограф Андрея Андреевича Аракчеева.

В 1783 году, согласно окладной книге Вышневолоцкого уезда, Алексей уже являлся совладельцем сельца Гарусово (6 душ крепостных). Кроме этого у него в деревнях Стенецком (сегодня Стенецкое) и Рубеж (не сохранилась) было соответственно 5 и 9 душ. Его отцу Андрею Андреевичу в Гарусово принадлежало 15 душ, в дер. Рудеево (есть сегодня) – 4, в дер. Меньших Порожках (есть) – 2, всего 21 душа. Вместе с ними сельцом Гарусово владел капитан Иван Андреевич Аракчеев - 2 души.

В монографии Томсинова (1996, с. 13-15) описан быт семьи Аракчеевых в Гарусово: “Двадцать душ крепостных крестьян …обеспечивали при надлежащей бережливости вполне сносное существование семье… Хозяйство Аракчеевых, как и других мелкопоместных дворян, являлось всецело натуральным…

Дабы научить Алексея чтению, письму и элементарным правилам арифметики, (отец) нанял за натуральную плату рожью и овсом деревенского дьячка. Мальчик с охотой принялся за учебу. Особенно понравилась ему арифметика. Занятия ею стали любимым его развлечением. За короткое время ученик овладел навыками сложения, вычитания, умножения и деления в такой степени, что превзошел своего учителя. Однако … умение красиво писать не давалось Алексею.

У дьячка почерк был неважный, пришлось поэтому отцу самому взяться за обучение сына каллиграфии. Просмотрев имевшиеся в доме служебные бумаги, он выбрал из них те, что были написаны красивым почерком и стал заставлять Алексея их переписывать. И кое-какие успехи появились…

(Сам Аракчеев говорил, что “он учился грамоте не по рисованным картам, а по букварю и псалтырю и что родителями своими поручен был Казанской Божией Матери” (Аракчеев…, с. 66)).

Жизнь Аракчеевых мало чем отличалась от жизни других небогатых деревенских помещиков. Глава семейства, как и полагалось, большую часть времени проводил в безделии. Хозяйством он почти не занимался, но зато часто и подолгу сидел у окна, наблюдая за всем, что происходило во дворе усадьбы. По воспоминаниям старожилов, Андрей Андреевич был добрый помещик. Крестьянам своим не докучал излишними капризами, а по мере возможностей старался даже облегчить их участь.

Если быт семьи Аракчеевых мало отличался от быта соседей, то царившая в ней духовная атмосфера была особой, непохожей на ту, что существовала в других дворянских семьях. И эта ее особость, ее непохожесть создавалась главным образом женой Андрея Андреевича Елизаветой Андреевной, которая так же, как и муж ее, вышла из небогатых дворян.

Будучи женщиной на редкость деятельной, Елизавета Андреевна одна несла на себе нелегкий груз забот о хозяйстве. Кроме того, она была в доме и кухаркой и прачкой, а нередко заменяла у мужа прислугу. (По словам самого Аракчеева, Елизавета Андреевна по мановению мужа, должна была, не разбирая времени, бегать сама в отдаленный погреб и приносить все, что не потребует муж).

Благодаря Елизавете Андреевне дом и хозяйство Аракчеевых славились в округе своей необыкновенной чистотой и порядком. Все домочадцы: и дети, и прислуга и, естественно, сама хозяйка были одеты, хотя и скромно, но при том чрезвычайно опрятно. В высшей степени трудолюбивая и бережливая Елизавета и от других требовала такого же трудолюбия и бережливости, учила “жить прилично” (любимое выражение, передавшееся впоследствии старшему сыну). Исключительная строгость во всем, какой-то даже педантизм не превращались, однако, в ней в жестокость и душевную черствость. Елизавета Андреевна была способна проявлять доброту и сострадание. Точно также и присущая ей бережливость не переходила грани, за которой начинается скупость.

Заезжавшие к Аракчеевым гости неизменно принимались хозяйкой дома с полным радушием. И угощала она их всем, чем только могла. Ежегодно в день (именин - П.Д.) Андрея устраивали у себя пир, на который съезжались все соседские помещики с семьями.

Из троих сыновей Елизавета Андреевна всегда выделяла старшего – Алексея и любила его по особенному… Елизавета Андреевна старалась подготовить своего Алексея к будущей жизни, в которой его, выходца из бедных дворян, ожидало, как она понимала, множество всяких препятствий и невзгод”.

“Алексей рано стал привлекаться матерью к работе по хозяйству, приучаться к чистоте и порядку. Сама набожная до крайности, мать и сыновей своих стремилась воспитать в строгом религиозном духе. Она постоянно брала Алексея с собою в церковь, которую посещала аккуратно, не пропуская ни обедни, ни вечерни. Учила его молитвам, внушала уважение к нормам христианской этики” (с.15).

Уважение и благодарность к матери осталось в Аракчееве навсегда: “Когда он здоровался или прощался с нею, он делал сначала перед ней земной поклон, а после этого уже подходил к руке” (Аракчеев…, с. 374)

“Шло время, но желание поступить в кадеты не становилось в Алексее Аракчееве слабее. Мальчик крепко держался за свою мечту и терпеливо ждал, когда же придет пора для ее исполнения. Минуло два года с момента встречи Алексея с кадетами Корсаковыми, когда родители его решили, наконец, что ждать более нельзя, надо сына определять на учебу в корпус” (с.17).

Рекомендацию на поступление в кадетский корпус Алексею в 1782 году дал предводитель дворянства Вышневолоцкого уезда Михаил Васильевич Храповицкий (1758-1819). “С тех пор Алексей всегда чувствовал себя признательным ему. До самой смерти Храповицкого … он вел с ним переписку, а при случае заезжал в гости или же приглашал его погостить к себе” (Томсинов, 1996, с.64).Имение Храповицких Бережок находилось на северо-западном берегу озера Песьво, где и сегодня видны остатки старого парка, прудов и строений. М.В.Храповицкий был родным братом Александра Васильевича Храповицкого, статс-секретаря Екатерины II. Похоронен на кладбище в с.Троица в одном километре от своего имения. Могила сохранилась.

Дом Аракчеевых в с. Гарусово.
Фотография нач. 20-го века.

Сельцо Гарусово входило в церковный приход погоста Покровский Тихомандрицкий (от Гарусово 2 км) на речке Тихомандрице. Настоятелем храма Покрова Пресвятой Богородицы в интересующий нас исторический период был Соколов Павел Максимович, дед по мужской линии выдающегося русского ученого Дмитрия Ивановича Менделеева. В январе 1783 года он благословил дворянского сына Алексея Аракчеева на учебу в кадетском корпусе, на службу царю и Отечеству. В этом же году в семье священника родился сын Иван, который во время учебы в Тверской семинарии получил фамилию Менделеев.

“Последние дни перед отправлением Алексея в Петербург Елизавета Андреевна ходила сама не своя и вся в слезах. К самому отъезду пригласила священника отслужить молебен. Помолились. Присели в молчании, как полагалось по обычаю. Начали прощаться. Момент расставания с матерью Алексей запомнит на всю жизнь. Через четыре с лишним десятилетия он будет рассказывать своим гостям о том, как покидал родительский дом, отправляясь в столицу поступать в кадеты: “Я был в восторге, и тогда только призадумался, когда пришлось прощаться с доброю моею матерью. Рыдая, благословила она меня образом, который ношу до сих пор, и который никогда не сходил с груди моей, и дала мне одно увещание: молиться и надеяться на Бога. Всю жизнь мою следовал я ее совету!” (Томсинов, 1996, с.17).

Обучаясь в Санкт-Петербурге в педагогическом институте (1804-1807) Иван Менделеев, учитывая близкие отношения семей в прошлом, обратился с просьбой к вошедшему уже в силу влиятельному земляку (Аракчеев занимал в это время должность инспектора артиллерии русской армии). Об этом семейном предании сообщил некто под инициалами И.К.Т.: “среди учеников деда Менделеева (он учил русской грамматике и арифметике) был граф А.А.Аракчеев. Когда Иван Павлович Менделеев, обучаясь в педагогическом институте, по совету отца обратился к влиятельному графу с какой-то просьбой, то в ответ получил отказ и “компенсацию” в 2 рубля серебром” (И.К.Т., 1892). Конечно, эти уроки отрок Алексей мог брать в детстве у сельского батюшки только в Гарусово на берегу озера Удомля. А факт обращения студента к высокопоставленному чиновнику Империи свидетельствует о сохранявшихся земляческих отношениях.

Прибыв в столицу Российской империи 18 января, Алексей смог поступить в Артиллерийский и Инженерный Шляхетский кадетский корпус лишь 19 июля, после многих лишений и скитаний. “Потеряв последнюю надежду, Аракчеевы собрались совсем уже ехать домой. Но, желая на прощанье посетить некую свою знакомую (Гурьеву), без всяких видов или больше посреди разговоров, рассказали ей и цель приезда, и цель отъезда. Она была богата и издержки в семь рублей приняла на себя. Вот кто положил начало счастья Аракчеева. За то граф по гроб питал благодарность к ней и оказал большие услуги сыну ее – горбылю Гурьеву” (Аракчеев…, с. 239) В Российской национальной библиотеке (Петербург) хранятся несколько писем Аракчеевых к жене секретаря Сената В.И.Гурьева действительной статской советнице Софье Павловне Гурьевой (1731 – 1800), которая владела землями в пределах сегодняшнего Удомельского района. Ее могила сохранилась на кладбище в селе Млево.

В кадетском корпусе Аракчеев “отличался от всех строгим поведением и прилежанием к наукам”, - вспоминал про него спустя много лет один из бывших его сотоварищей.

В феврале 1784 года Алексей Аракчеев был переведен в верхние классы и произведен в капралы, в апреле – в фурьеры, в сентябре – в сержанты. В августе 1786 года за успехи в учебе он был награжден серебряной позолоченной медалью. Его отличало усердие в учебе, безропотное послушание старшим по званию, редкая исполнительность. Сыну малопоместного дворянина из провинции, не имеющему связей в столице приходилось рассчитывать только на свои силы и служебное рвение. Дело дошло до того, что кадету Аракчееву стали поручать следить за порядком в корпусе.

К этому периоду относится письмо (из архива К.К. Иванова) Алексея в родительский дом сохранившееся полностью, лишь с незначительными потерями текста: “Дрожайший родитель Милостивый государь Батюшка Андрей Андреевич Письмо ваше родительское также запас и авес по реестру исправно получил за которое приношу мою нижайшую благодарность. За авес Николай Федорович вас много благодарил и при сем прилагаю от него письмо, а деньги я от него еще не получил. Он говорит, что теперь денег нет хотел (нрзб.) дать мне (шубу?) (кидели?) потому, что он еще жалования не брал (нрзб.) скоро возьмет а мы им очень до(нрзб.) (нрзб.) дошка(?) Михаилу Васильевичу (возможно М.В.Храповицкий – П. Д.) посл(ал) во обще табакерку, а тетуш(ке) (нрзб.) Ивановны я послал. Мне к ним нынеча батюшка некогда было, потому что я спешил отправить Радиона да у нас же в роте от (нрзб.) ушел в отпуск фельдфебель так я его должность теперь правлю так вы МГ (Милостивый Государь – ред.) батюшка знаете какая это должность, а у нас же в роте и во всем корпусе стало очень строго. А я напишу к нему по почте, теперь осмелюсь вас просить пожалуйста приезжайте к нам нынешним летом так мне бы пожаловала родительского совета в которую мне службу выгоднее выходить в ынженерную или в артиллерийскую так я и старался бы чтобы вы мне что (выт…) прошу вашего родительского благословения. На век пребуду верный и покорный сын и слуга Алексей Аракчеев.

Милостивой государыне матушке свидетельствую мое высокопочи(тание) (прошу?) благословения (остаюсь?) верным сыном (нрзб.) Алексей Аракчеев. (нрзб.) послал к вам ножичек матушке бабушке свидетельствую мое высокое почитание. Братца и сестрицу заочно целую.

Еще неприменул вас уведомить, что у нас ныне вышли 12 человек в полевую артиллерию, да 8 человек в морскую артиллерию и отправился выпуск на всегда во флот и желающие принять сию (нрзб.) навигацию”.

Речь в письме идет о распределении после учебы и специализации, что и позволяет датировать его весной-летом 1787 года, т.к. учеба в корпусе завершилась для Аракчеева в сентябре. Письмо, кроме этого, уточняет, что с семьей Аракчеева жила, видимо, мать отца.

“В 1789 году ему был присвоен чин подпоручика артиллерии … и (он был) назначен (в корпусе) командиром гренадерской роты, образованной из лучших фронтовиков” (Томсинов, 1996).

Примерно в 1790 году Аракчеев получил отпуск и приехал к родителям в деревню. “Отец Андрей Андреевич, хотя был вне себя от радости, сразу заметил висевшие на мундире золотые часы (подарок графа Салтыкова, президента Военной коллегии, сыну которого Аракчеев давал уроки – Д.П.). Подробно расспросил, откуда взялась у сына такая дорогая вещь, затем снял с него часы и повесил над своей кроватью. Вернул отец часы Алексею лишь перед самым отъездом его обратно в Петербург. “Возьми часы, - сказал он сыну, я дарю их тебе. Знай и помни, что ты мне ими обязан: не помести я тебя в корпус, ты не учил бы у Салтыковых, и часов бы не имел”. С тех пор Алексей Аракчеев хранил у себя эти часы, считая их отцовским подарком.

В ту встречу с сыном Андрей Андреевич высказал заветное свое желание, которое при каждом последующем свидании ему повторял: “Алеша! Ты дослужись до майора и выйди в отставку с пенсионом – тогда мы все будем счастливы”. Отставному армейскому поручику чин майора казался пределом мечтаний” (Томсинов, 1996, с.28).

В архиве Иванова к этому периоду относится такой документ: “1789-го года марта … дня Тверского наместничества в Полате гражданского суда Краснохолмской поручицы Елизаветы Андреевны Аракчеевой поверенный служитель Платон Калинин сын Соколов по имеющемуся делу в оной палате”. Какая-то судебная тяжба.

Летом 1791 года Аракчеев занял должность старшего адъютанта у командира кадетского корпуса Мелиссино, что давало чин капитана и солидную прибавку к жалованию. Этим же летом его квартиру в Петербурге навестили отец с матерью. Его братья Андрей и Петр, пойдя по стопам старшего брата, тоже учились в кадетском корпусе. “…Елизавета Андреевна, найдя в его … квартире чистоту и порядок, осталась вполне довольной сыном. А вот Андрей Андреевич насторожился после того, как увидал в квартире слишком дорогую, по его представлениям, мебель… “Послушай, Алексей, скажи мне прямо, без всякой утайки, как должен сын отвечать отцу: не воруешь ли ты, или не берешь ли взяток?”

В архиве Иванова есть два фрагмента письма брата Андрея из Петербурга: (1 сторона) “Дрожайший родитель … родительского благословения…” (2 сторона) “Милостивый государь батюшка … матушка свидетельствую (мое) почтение приношу мою (благодарность) за присланные вами … в село Гарусово … за которые буду чтится заслуживать и прося вашего родительского Благословения … мой пребуду ваш верный … покорный слуга Андрей Аракчеев … мая 16 дня”

Второе письмо: “1” (сторона) “…(за)служил себе от Государей Большие благодарность, а от публики чрезмерную похвалу их высочества великого…” (Это Андрей пишет о старшем брате Алексее!) “2” (сторона) “турецкое посольство … Бракосочетание великого князя Ал(ександра) двор из царского села прибудет … мы же с Петром … Андрей Андреевич так и вам … милостивая матушка Елизавета Андреевна прося Вашего благославения … ваш верный сын (Андрей) Аракчеев”.

Второе письмо можно датировать 1793 годом, так как в нем говорится о бракосочетании великого князя Александра, будущего императора Александра I, которое состоялось в 1793 году.

Осенью 1792 года Аракчеев был назначен на службу в Гатчину в войска к наследнику престола Павлу Петровичу (позднее Павлу I). В октябре Павлом I он был произведен в чин бомбардир - капитана, а в августе 1793 года – в майоры артиллерии и подполковником армии. Доверие Павла к Аракчееву постоянно возрастало.

Служба в Гатчине у Павла, дружеские отношения с 1790-х годов с наследником престола Александром Павловичем (впоследствии Александром I), заложила условия для карьерного роста Аракчеева. Но восхождение по служебной лестнице произошло, прежде всего, вследствие необычайного трудолюбия Аракчеева. Будучи выходцем из провинциального беднейшего дворянства, Аракчеев прекрасно понимал, что в жизни мог рассчитывать только на свои силы. Его недоброжелатели подчеркивали его необразованность, безкультурность. Несомненно, под “культурностью” в то время понималось, прежде всего, умение вести себя в свете, при дворе, плести интриги, вопросы этикета. Аракчеев же, блестяще окончивший кадетский корпус, на первое место ставил интересы службы, преданность императору, державе. Именно это стало основной причиной ненависти прозападно настроенного “высшего света” к “выскочке” из нижней дворянской иерархии. Несомненно, Аракчеев своей требовательностью сломал карьеру многим родовитым отпрыскам, которые считали, что чины и должности должны принадлежать им по праву рождения, а не по отношению к службе.

Сослуживцем Аракчеева по Гатчине был Иван Терентьевич Сназин (1774-1834). Вероятно, они были и родственниками. (См. выше). В 1797 году Павел I пожаловал ему тысячу крестьян из дворцовых вотчин в Вышневолоцком уезде, в т.ч. имение Ивановское на берегу озер Сестрино и Волчино. (Сегодня также территория Удомельского района). Всю жизнь Аракчеев поддерживал с ним теплые, дружеские отношения, о чем говорят фрагменты писем, приведенные в монографии Томсинова (1996, с. 101): “…вы так углубились в одну экономию и позабыли совсем, что имевши молодую – и как слышал – прекрасную жену, непременно должно и нужно быть каждый год в Петербурге…” (ок.1806 г.) И.Т.Сназин похоронен в с.Ивановское (Русский провинциальный некрополь, 1914). Могила не сохранилась.

6 ноября 1796 года после смерти Екатерины II императором Российской империи становится Павел I. Двадцатисемилетний полковник Аракчеев назначается комендантом Петербурга и получает квартиру в Зимнем дворце. 8 ноября он производится в генерал-майоры. 12 декабря Павел жалует Аракчееву две тысячи крестьянских душ в Новгородском наместничестве в селе Грузино.

Аракчеев спешит поделиться своим счастьем с Михаилом Васильевичем Храповицким. Храповицкий отвечает ему 14 ноября 1796 года: “Каждая строка в письме твоем принесла мне сильнейшее удовольствие. Радуюсь безмерно щастию твоему, но радость моя чистая и справедливая, ибо воздаяние получаешь за заслуги и по достоинству. Во множестве хлопот, кои можно себе представить, ты, как достойный сын, поспешил обрадовать родительницу и родственников; как друг, вспомнил друга, отдаленного местом, но близкого сердцем! Хочу и люблю верить, что другом ты мне любезным останешься. Горжусь тобою и утешаюсь тем, что ты становишься известен и знатен; ибо добродетели, коими давно ты знатен, будут известны многим, как приемлюшим твои благодеяния, так и слышащим о них” (Томсинов, 1996, с.65).

Храповицкий жил в провинции, современники считали его “дикарем-нелюдимом”, который редко у кого бывал. Он выезжал в Грузино и в Санкт-Петербург только по настоятельной просьбе Аракчеева (“Аракчеев…”, с. 464).

В письмах к М.В.Храповицкому Аракчеев предстает совсем непохожим на того мрачного, бездушного солдафона, каковым нарисован в подавляющем большинстве мемуаров своих современников. “По большим нынешним хлопотам я сделался и перед вами виновным, но простите меня великодушно; но севоднишней день есть день моего удовольствия в прошлом году, как я в пошевнях приехал к вам (в Бережок? – П.Д.), любезному другу, и потом, отправяся в Гарусово, стал чувствовать покой и отдохновение. Здоровье мое опять хуже стало становиться; а труды не уменьшаются. Я же не умею иначе служить, как только изо всего усердия. Но прошу тебя, любезного друга, уведомь меня откровенно хотя, не слыхал ли ты опять обо мне брани; я, кажется, стараюсь нынеча всем все делать, кто только чего попросит. Также бывшие у меня соседи, Пыжев и Мильковы, не бранят ли меня и довольны ли моим с ними обхождением и чтивством... 28 марта 1799 года”. (Томсинов, 1996, с.65). Возможно, речь идет об удомельских дворянах Пыжевых и Милюковых, чьи вотчины находились в районе озер Молдино и Кубыча.

Какие бы времена не переживал в своей чиновной судьбе Алексей Андреевич, какие бы невзгоды и радости не испытывал, не переставал поддерживать его теплыми письмами друг его Храповицкий: “Знаю, что вы не живете на себя, а приносите себя в жертву отечеству и государю”, - восклицал Михаил Васильевич в своем письме к графу от 9 ноября 1808 года”…

К письму от 13 февраля 1810 года Михаил Васильевич приложил четверостишье (посвященное Аракчееву) “К хозяину”.

“Готов и ревностен Отечеству служить
Царю и в обществе умеет быть полезным;
Уединясь – с собой умеет в мире жить,
С друзьями быть любезным”

(Томсинов, 1996, с.147).

5 апреля 1796 года в день своей коронации Павел I жалует Аракчееву баронское достоинство, а 5 мая 1799 года – графское. Павел утверждил графский герб Аракчеева и собственноручно добавил к гербу девиз: “Без лести предан”.

4 января 1799 года Аракчеев назначается инспектором всей артиллерии. В последствии, даже недруги Аракчеева признают, что он привел русскую артиллерию в образцовое состояние, чего нельзя было сказать о русской армии того времени в целом.

В марте 1801 года после убийства Павла на престол вступил Александр I. Несомненно, одним из важнейших условий удачного покушения на Павла стало то, что Аракчеев в это время был в отставке.

“Либерализм обратился в моду”, - писал современник Аракчеева Д.П.Рунич. Ближайшими соратниками Александра стали молодые аристократы, воспитанные на западноевропейских политических идеях.

В мае 1803 года Аракчеев снова возвращается на должность “инспектора всей артиллерии”. Адъютант одного из гвардейских артиллерийских батальонов И.С.Жиркевич, служивший под начальством Аракчеева, свидетельствовал о нем: “Честная и пламенная преданность престолу и отечеству, проницательный природный ум и смышленость, …честность и правота – вот главные черты его характера… Об усовершенствованиях артиллерийской части я не буду распространяться: каждый в России знает, что она, в настоящем виде, создана Аракчеевым”.

В январе 1808 года, в 39 лет, Аракчеев назначается военным министром. Служивший в экспедиции военного министерства В.Р.Марченко отмечает заслуги Аракчеева: “Самовластием беспредельным и строгостью, сделал он много хорошего: восстановил дисциплину, сформировал заново, можно сказать, армию, расстроенную неудачами 1805 и 1807 годов…”

Россия почти непрерывно воевала. “По признанию военных историков, успеху русских в войне 1808-1809 годов со шведами много способствовала выпестованная Аракчеевым артиллерия”.

Стоит обратить внимание на то, что, ревностно относясь к службе, Аракчеев несколько раз уходил в отставку, когда видел, что ревность его не устраивала императоров по тем или иным причинам. Он неоднократно отказывался от богатых подарков и других знаков внимания.

Аракчеев покровительствовал М.Б.Барклаю де Толли, П.И.Багратион за Финляндскую войну благодаря Аракчееву получил чин генерала от инфантерии.

Ф.В.Булгарин прозрел ключ к пониманию места Аракчеева при дворе: “Главнейшее достоинство графа А.А.Аракчеева состояло в том, по моему мнению, что он был настоящий Русак, как мы говорим в просторечии. Все русское радовало его и все, что, по его мнению, споспешествовало славе России, находило в нем покровительство”. Фактически, Аракчеев возглавлял “русскую партию” при дворе Александра I и его твердая патриотическая позиция вызывала понятную ненависть у зараженных либеральными идеями царедворцев. Здесь надо сказать и о позиции самого императора. Воспитанный своей бабкой Екатериной на идеях волтеранства, на публике он стремился слыть либералом. Но интересы дела и не прекращающиеся для России войны требовали не фрондерствующих Онегиных и Чаадаевых, а патриотичных практиков и прагматиков, к числу которых и принадлежал Аракчеев. Поэтому место свое он занимал по праву больших административных талантов и трудолюбия, а не лицемерия и угодничества. Но именно либеральное окружение императора, ревнуя его к Аракчееву, предельно сатанизировала его образ в глазах современников и потомков.

Александр I прекрасно знал все достоинства и недостатки Аракчеева. А главным достоинством для Александра было то, что все не популярные решения Аракчеев брал на себя, а все хорошие приписывал Александру. “В механизме управления империей Аракчеев играл чрезвычайно важную роль, но совсем не ту, что приписывалась ему современниками и впоследствии историками. Возвысив графа, Александр не отдал ему управление государством, а, напротив, взял это управление в свои руки так, как никогда прежде не брал” (Томсинов).

12 июня 1812 года наполеоновская армия перешла Неман. Началась Отечественная война. “Июня 17-го дня 1812 года, в городе Свенцянах призвал меня Государь к себе и просил, чтобы я опять вступил в управление военных дел, и с онаго числа вся Французская война шла через мои руки, все тайные донесения и собственноручные повеления Государя Императора”. Аракчеев взял на себя значительную часть текущих дел по управлению империей, и нередко принимал по ним решения единолично.

Аракчеев активно выступил в поддержку назначения Кутузова главнокомандующим русской армии. Русский по национальности главнокомандующий – это было важно для поднятия в народе патриотического духа. В сентябре 1812 года графу пришлось неоднократно выступать в защиту Кутузова. Сдача Москвы Наполеону без боя лишила полководца поддержки общественного мнения.

По случаю окончания военного похода в 1814 году Аракчеев был произведен в фельдмаршалы. Но, осознавая реально свою роль в войне, Аракчеев упросил Александра оставить его в прежнем звании. По этому же поводу государь пожаловал Аракчееву собственный портрет, украшенный алмазами. Верный своим принципам Аракчеев упросил Александра прислать ему портрет без алмазных украшений. Много ли подобных примеров мы найдем в истории?

Наиболее тяжкий груз исторических “обвинений” падает на Аракчеева за создание военных поселений из крестьян. Идея же эта целиком принадлежала Александру I. С самого начала Аракчеев был против нее. Но, как верный слуга, в конце концов, ревностно приступил к исполнению воли монарха, чем снискал себе законную ненависть крестьян на долгие и долгие десятилетия даже после своей смерти. А Александр остался в тени.

24 декабря 1815 года император Александр назначил графа Аракчеева своим докладчиком по делам Комитета министров. Чуть позже - по делам Госсовета и получил в свое управление Собственную его Императорского Величества канцелярию. По фактическому положению в механизме управления империей граф стал выше самого Председателя Комитета министров и Государственного Совета. По большинству вопросов государь принимал мнения именно Аракчеева, как более обоснованные, подготовленные и грамотные. С назначением графа докладчиком по делам Комитета министров были отменены личные доклады министров государю.

Аракчев был ценим историком и писателем Н.М.Карамзиным. В марте 1816 года Николай Михайлович имел с Аракчеевым беседу. “Вообще я нашел в нем человека с умом и с хорошими правилами”. Аракчеев всячески способствовал изданию великого исторического труда Карамзина “История государства российского”. Аракчеев вообще всегда испытывал необыкновенное уважение, истинное благоговение к прошлому. С увлечением, свойственным разве что страстному архивисту, коллекционировал он исторические документы, собирал записки деятелей прошлого. Ученых историков граф настоятельно просил присылать ему свои труды. Любил он и просто слушать воспоминания старожилов. Отличался редкой приверженностью к старым предметам, одежде и традициям.

Возвышение Аракчеева, произошедшее в конце 1815 года, было для Александрова правления беспрецедентным. В обиход вошло утверждение: “Недаром же в русском гербе двуглавый орел, и на каждой голове корона: ведь и у нас два царя: Александр I да Аракчеев I”.

В 1818 году Александр поручил Аракчееву составить проекты освобождения крестьян из крепостной зависимости. Документы, разработанные Аракчеевым, были использованы при подготовке отмены крепостного права в 1861 году.

Тесные и теплые отношения связывали Аракчеева с еще одним фаворитом Александра I М.М.Сперанским. Их обоих роднило происхождение. Оба поднялись с самых сословных низов, всего в жизни добивались упорным трудом, оба были ненавидимы за это высшим светом. Но Сперанский, в противовес русаку Аракчееву, был в России символом либеральных, прозападных сил, за что и был отстранен от всех государственных дел и отправлен в ссылку накануне Отечественной войны 1812 года.

В своем имении Грузино Аракчеев наладил идеальный порядок. В 1817 году в письме императору он оценивает долг помещика перед крепостными: “1). Не мыслить о своем обогащении, а более всего заботиться о благосостоянии крестьян, вверенных Богом и правительством его попечению; 2). Доходы, с них получаемые и составляемые всегда ценою их пота и крови, обращать главнейше на улучшение их же положения”. Аракчеев платил за своих крестьян государственные подати, устроил в имении банк и лазарет, нанял доктора для регулярного посещения крестьян.

В 1829 году управляющим в Грузино был удомельский дворянин Александр Васильевич Колокольцов. В архиве Российской национальной библиотеки краевед Виктор Иванович Колокольцев обнаружил в 2000 году четыре письма января - февраля 1829 года, в которых Колокольцов отчитывается перед Аракчеевым о состоянии дел в Грузино. Александр Васильевич Колокольцов вышел в отставку в в 1817 году в чине капитан-лейтенанта. В 1824 году он женился на дворянке Титовой Марии Павловне, которой принадлежало несколько удомельских деревень. От этого брака пошла удомельская ветвь Колокольцовых. Мать Марии Павловны Татьяна Васильевна была дочерью Василия Михайловича Аракчеева. Поэтому можно предположить, что Александр Васильевич занял пост управляющего в аракчеевском имении в Грузино не случайно, а по протекции.

В 1860-х годах сын Александра Васильевича Николай (1832-1891) женился сначала на Надежде Рихардовне, а после ее смерти на Марии Рихардовне Зильман. Их мать Надежда Ивановна была дочерью Ивана Васильевича Аракчеева, который стал владельцем сельца Гарусово (или его части) в 1810-х годах. По этому браку Колокольцовы получили часть земель Аракчеевых в с.Сигово в одном километре от Гарусова. Последним владельцем Гарусово в 1917 годах был Михаил Михайлович Аракчеев, внук Ивана Васильевича.

Всю жизнь Алексей Андреевич Аракчеев много помогал своим братьям материально, следил за их продвижением по службе.

Андрей Андреевич (1772 – 1814) закончил кадетский корпус в 1790 году штык-юнкером и был направлен служить в полевую артиллерию. По восшествии на престол Павла I стал быстро продвигаться по служебной лестнице. 15 ноября 1790 года был переведен в гвардейский артиллерийский батальон став из поручиков капитаном. В 1799 – полковник, в этом же году – генерал-майор. Участник Шведской компании 1808 – 1809 гг. С 1809 по 1812 года занимал должность коменданта Киева. (Аракчеев…, с. 372) Флигель-адьютант Александра I.

Петр Андреевич (1780 – не ранее 1837) закончил, как и его братья кадетский корпус и в 1796 году в чине подпоручика был определен в гвардейский артиллерийский батальон. Батальонный адъютант в 1800 – 1803 гг., поручик. В 1808 – капитан и флигель-адъютант, в 1810 – полковник. В конце 1812 года Петр Андреевич был назначен вторым комендантом Киева. (Аракчеев…, с. 462) “В 1806 году при разделе отцовского имения (граф Аракчеев) уступил свою долю брату Петру, взяв себе лишь двух дворовых – Никиту Федорова и Степана Васильева – живших давно уже в Грузино…” (Томсинов, 1996, с.237) В собственности Петра Андреевича находилась и удомельская дер. Доронино (Архангельский, 1993, с. 65).

Андрей Андреевич Аракчеев, отец графа, умер 29 июля 1796 года “накануне взлета Алексея к высшим чинам и должностям”. Свои соболезнования по поводу его кончины прислал Аракчееву в августе 1796 года великий князь Павел Петрович (Павел I): “я его знал и был человек старого шлагу (т.е. склада – П.Д.). Боже, утеши вас” (Аракчеев…, с. 365).

После смерти отца сельцом Гарусово некоторое время владел Алексей Андреевич, но потом он, видимо, передал свою долю брату Андрею. Так, согласно “Экономическим примечаниям к планам генерального межевания по Вышневолоцкому уезду”, выборку из которых сделал член Русского генеалогического общества В.Б. Колокольцов в 2000 году, в 1800 году сельцом Гарусово уже владел Андрей Андреевич Аракчеев, а за графом оставались крестьянские дворы в сельце Щебарино (Щеберино), в деревне Порожки, а также ряд пустошей и часть озера Удомля.

Елизавета Андреевна Аракчеева умерла 17 июля 1820 года. Оба родителя были похоронены в храме Покрова Богородицы села Курганы, который был построен, как отмечено в церковных документах “тщанием прихожанки, госпожи порутчицы Елизаветы Андреевны Аракчеевой” в 1816 году. Спустя 15 лет Аракчеев построил при храме колокольню и соединил ее с храмом “комнатой” (Постников, с. 27). Осматривая остатки храма сегодня, можно предположить, что прах родителей графа находится под полом одного из боковых приделов (вероятно, южного).


Дом Аракчеевых в Бежецке.
Фотография 2001 г.
Аракчеев неоднократно посещал город Бежецк. В Бежецке Аракчеевы имели небольшой дом, который сохранился до сих пор и стоит на ул.Чудова. Там же жила любимая тетка Аракчеева Настасья Никитична Жеребцова, чей дом также сохранился до наших дней. Каждый приезд Аракчеева в Бежецк вызывал большие волнения. Город приводился в порядок, у дома Жеребцовой, где останавливался граф, устанавливалась караульная будка. Аракчеев охотно встречался с представителями местного дворянства и купечества и всегда внимательно относился к их просьбам.

Алексей Андреевич умер 23 сентября 1834 года и похоронен в селе Грузино Новгородской губернии. Вплоть до кончины он не выходил в отставку, а оставался членом Государственного совета, сенатором, генерал-инспектором всей пехоты и артиллерии, шефом полка своего имени и в качестве генерала от артиллерии командующим 2-й лейб-гвардейской артиллерийской бригады.

Незадолго до смерти, оставаясь верным своим жизненным принципам, он внес 300 тысяч рублей на счет Новгородского кадетского корпуса, “дабы на проценты с этой суммы воспитывалось ежегодно в нем 17 кадетов из Новгородской и Тверской губернии”.

Главное внутренне содержание, которое много объясняет в истории России, это борьба между патриотическими силами, стоящими за ее самобытный и самостоятельный путь, и либеральными силами прозападной ориентации, которые всегда стремились ослабить Россию и подчинить ее Западу.

История – миф. Она творится и переписывается каждый день, в зависимости от того, каких взглядов придерживается исследователь и публицист. Стоит изменить трактовку тех или иных исторических событий, внушить народу, что в его истории нет ничего светлого, и страна может погрузиться в пучину хаоса и апатии. И наоборот, найдя в истории лучшие примеры, народ можно мобилизовать на самом краю пропасти и, вопреки всем предсказаниям, возродить к жизни. Национальный духовный и исторический миф – больше чем реальность. Это духовная матрица, которая формирует из разрозненных человеческих особей народ и охраняет его самобытность. Патриотические силы должны быть очень внимательны к процессам, происходящим в культуре в целом, и в исторической науке в частности. Место личности в истории России нужно взвешивать, прежде всего, на весах отношения ее к России и к русскому народу.

Конечно, Аракчеев был и останется в истории противоречивой фигурой. Но он, безусловно, был русским патриотом, выступал за укрепление России и многое для этого сделал практически. Его честное имя должно быть защищено перед лицом современников и потомков.

Литература:

1.Аракчеев: воспоминания современников. М., 2000. С. 496.
2.И.К.Т. // Природа и люди. СПб, 1892, № 45. (Цитируется по А.А.Макареня, 1982).
3.К истории удомельского троицкаго Иоанно-Богословскаго монастыря в ХVII веке. Тверь, 1903. С. 34.
4.Лобанов-Ростовский А.Б. Русская родословная книга. СПб, 1895. Т. 1, с.18-21.
5.Окладная книга Вышневолоцкого уезда, 1783. РГИА, ф. 558, опись 2, дело 268.
6.Подушков Д.Л. Он был настоящий русак… // Удомельская старина, 2000, №16 и 17.
7.Постников Н.Н. Граф А.А.Аракчеев по сохранившимся в Бежецке воспоминаниям. Тверь, 1913.
8.Ратч В. Сведения о графе А. А. Аракчееве. СПб, 1884.
9.Русский провинциальный некрополь. СПб, 1914.
10.Томсинов В.А. Временщик. М., 1996.
11.Шубинский С.Н. Исторические очерки и рассказы. СПб, 1908г.
12.Экономические примечания к планам генерального межевания по Вышневолоцкому уезду. РГИА, ф. 1350, опись 312, дело 166.

Рукописи личные:

1.Иванов К.К. Архив из дома Аракчеевых в с.Гарусово. СПб.
2. Колокольцов В.Б. Родословная Аракчеевых. СПб



Выражаю большую признательность за помощь в сборе материалов к статье Константину Кирилловичу Иванову (Санкт-Петербург), Борису Владимировичу Колокольцову (Санкт-Петербург), Виктору Ивановичу Колокольцеву (Санкт-Петербург).

Аракчеев:

Свидетельства современников

Алексей Андреевич Аракчеев.
Гравюра Н.И. Уткина с оригинала Г.Вагнера. 181 г. Резец.
Воспроизведение Г.Скамони. 1876 г. ГБМ-2041Г-129.
Из кн. Русская старина. Т. XV. СПб, 1876.
В ХРОНОСе воспроизводится по кн.
Портреты участников Отечественной войны 1812 года
в гравюре и литографии из коллекции
Музея-заповедника "Бородинское поле". Каталог. "Кучковое поле", 2006.

Г.С. Батеньков

[ОБ АРАКЧЕЕВЕ]

[Из следственных показаний]

[31 марта 1826 г.]

Батеньков Гавриил Степанович.

Осенью [1822 года] граф Аракчеев пригласил меня в Грузино, и я должен был поступить к нему на службу.

Сперанский мне дал следующие приказания и советы:

1) Ничего никогда с ним не говорить о военных поселениях.

2) Ежели не хочу быть замешан в хлопоты, вести себя у графа совершенно по службе и избегать всех домашних связей.

3) Никогда не давать графу заметить, а лучше и не думать, что я могу кроме его иметь к Государю другие пути.

Все сие исполнено было мною в точности, и я нашелся в состоянии три года быть близким к графу. С Сперанским мы почти расстались <...>

Как ни сильно было лицо графа Аракчеева, но поелику стал он знать меня с портфелью статс-секретаря и членом своего Совета, притом я знал, что ему был нужен, то и мог принять не тот тон, какой наблюдал с Сперанским.

Осмеливаюсь здесь сделать отступление, представив кратко параллель между сими лицами. // С 200

Аракчеев страшен физически, ибо может в жару гнева наделать множество бед; Сперанский страшен морально, ибо прогневить его — значит уже лишиться уважения.

Аракчеев зависим, ибо сам писать не может и не учен; Сперанский холодит тем чувством, что никто ему не кажется нужным.

Аракчеев любит приписывать себе все дела и хвалиться силою у Государя всеми средствами; Сперанский любит критиковать старое, скрывать свою значимость и все дела выставлять легкими.

Аракчеев приступен на все просьбы к оказанию строгостей и труден слушать похвалы; все исполнит, что обещает. Сперанский приступен на все просьбы о добре, охотно обещает, но часто не исполняет, злоречия не любит, а хвалит редко.

Аракчеев с первого взгляда умеет расставить людей сообразно их способностям: ни на что постороннее не смотрит. Сперанский нередко смешивает и увлекается особыми уважениями.

Аракчеев решителен и любит наружный порядок; Сперанский осторожен и часто наружный порядок ставит ни во что.

Аракчеев ни к чему принужден быть не может; Сперанского характер сильный может заставить исполнять свою волю.

Аракчеев в обращении прост, своеволен, говорит без выбора слов, а иногда и неприлично; с подчиненным совершенно искрен и увлекается всеми страстями; Сперанский всегда является в приличии, дорожит каждым словом и кажется неискренним и холодным.

Аракчеев с трудом может переменить вид свой по обстоятельствам; Сперанский при появлении каждого нового лица может легко переменить свой вид.

Аракчеев богомол, но слабой веры; Сперанский набожен и добродетелен, но мало исполняет обряды.

Мне оба они нравились как люди необыкновенные. Сперанского любил душою.

[Из автобиографических записей]

8 февраля 1862

Разнородные полиции были крайне деятельны, но агенты их вовсе не понимали, что надобно разуметь под словом «карбонарии» и «либералы», // С 201 и не могли понимать разговора людей образованных. <...> Трудно утверждать, чтоб какой-нибудь шпион из преданности был верен правительству.

Мудрено ли, что в таком положении дел Аракчеев был полезен как некоторое средоточие, знамя, которое видеть можно. Полиция наблюдала и за ним. Вот случай.

Я шел с ним по набережной Фонтанки. Вдруг указал он мне на одного порядочного человека. И когда сказал я, что в нем ничего не примечаю особенного, он ответил: «Смотри только на него». С приближением нашим щеголь поворотил в сторону и быстро вошел в мелочную лавочку. Это уже заметил и я. Граф пояснил, что вот и шпион, который за ним наблюдает. К тому прибавил: «Государь умен, истинный царь, это не значит, чтоб он в чем-нибудь мне не доверял, но ему нужно знать, где, когда, как и с кем меня видят, и полиция хотя без его приказания, но исполняет на всякий случай свое дело. Меня не так она любит, как свой долг» <...>

В России в это время, кроме Императора, едва ли кто так думал, хотя многие из страха и корысти развивали на деле эту мысль. Аракчеев слушал наушников, подобно диктатору Парагвая', запретил строго въезд в свои Новгородские поселения и ограничил проезд чрез грузинское имение, но в системе шпионства он не был ни образцовым мастеровым, ни страстным дилетантом. Легко можно удостовериться, что в полиции он не имел никакого действия.

Данные. Повесть собственной жизни

<...> Граф Аракчеев имел обширную и непреклонную волю. Нелегко было достичь у него принятия не его собственной или не им самим требуемой мысли. Но единожды обнятого им предмета он уже не оставлял на ответственности предложившего и приуготовившего. Деятель был неутомимый, и хотя главное его предприятие, военные поселения, сильным общим мнением не одобрялось и было причиною неумолимого на него негодования, однако он, несмотря ни на что, и мерами слишком крутыми дал ему обширное развитие. Не наше дело одобрять или охуждать; мы заметим только, что такое дело принадлежит уже государственной науке, и под развалинами военных поселений скрывается драма времен Петра I, поучительнее и резче всех шекспировских и заставляющая обмыслить, не осталось ли чего-нибудь доброго от самого ее представления... // С 202

Примечания:

Г.С. Батеньков. [Об Аракчееве] (с. 200—202)

Батеньков Гавриил Степанович (1793—1863) — подпоручик 13-й артиллерийской бригады (1813), с 1816 г. служил в Сибири по ведомству путей сообщения; обратил на себя внимание Сперанского, который, возвратившись из ссылки, устроил его назначение на должность правителя дел Сибирского комитета. В 1822 г. по рекомендации Сперанского (тот писал А. 22 ноября: «за Батенко-ва я смею ручаться, что он будет трудиться искренно и усердно» — Дубровин. С. 362) был представлен А. в Грузине, а в начале следующего года — откомандирован в Комиссию составления проекта учреждения военных поселений, подполковник (1824); в 1824—1825 гг. член Совета главного над военными поселениями начальника, старший член Комитета по отделениям военных кантонистов. В середине ноября П.А. Клейнмихель получил анонимный донос (т.н. «Записку об истинном и достоверном»), где подробно излагалось мнение Батенькова об убийстве Минкиной: «Тогда как все почти изумлялись и считали происшествие сие ужасным поступком, Батенков изъяснялся об нем в разных шутках, в разных насмешках и всегда в веселом духе. Правда, что сие делал он неоткрыто <...> На сожаление и удивление, по сему страшному происше- // С 431 ствию изъявляемое, говорил он: «Не нужно жалеть! вещи идут своим ходом. Несчастие невелико; впрочем, несчастие одних есть счастие для других <...> Стояние вещей в одном положении невыгодно — в обществе и вредно. Что за беда, что Настасьи не стало, и есть ли о чем жалеть?» В сем месте его разговора изъяснял он о покойной Настасье Федоровне разные нелепости, и столько распространялся в самых язвительных насмешках, что человеку благородно мыслящему невозможно слышать без досады, которая и во мне произошла к Ба-тенкову, видя его в столь развратных, подлых и бессовестных мыслях. Потом, обратя разговор о графе, говорил: «Не беспокойтесь! Если случай сей расстроил графское здоровье и силы, то вместо графа Алексея Андреевича найдется другой граф Сидор Карпович, и при нем, может быть, и нам еще лучше будет. Например, — сказал он, — если таковой случай приблизит по-прежнему к Государю нашего хозяина (хозяином разумел Сперанского, у которого живет он, Батенков, и с ним привезенные из Сибири), то мы без сомнения не проиграли бы, а были бы весьма рады» (РС. 1882. № 10. С. 182—185). Об отношении А. к Батенькову см. рассуждения современника: «Всемогущий временщик, коему уже начали противеть поклонения придворных и их непроходимая низость, полюбил умного, честного и прямодушного Батенькова <...> Дерзкий и грубый на службе, не терпевший противоречий, Аракчеев обходился с Батеньковым вежливо и ласково, выслушивал его возражения, не сердился на его противоречия, имел большую доверенность к его уму и способностям, доверенность безграничную к его честности и, гнуся по своей привычке, говаривал иногда: "Это мой (!!!) будущий министр"» {Долгоруков П.В. Петербургские очерки. М, 1992. С. 389). В круг будущих декабристов Батеньков вошел через А.А. Бестужева и К.Ф. Рылеева, о котором впоследствии вспоминал: «Он видимо избегал сближения со мною, опасаясь моего положения, близкого при графе Аракчееве» (Русские пропилеи. М., 1916. Т. 2. С. 103; ср. ниже свидетельство Н.И. Греча). Арестован 28 декабря, осужден по III разряду в каторгу, но не отправлен в Сибирь, а заключен в одиночную камеру Алексеевского равелина; в 1846 г. переведен в Томск, в 1856 г. по общей амнистии получил свободу. Выдержки из следственных показаний Батенькова печатаются по изд.: Восстание декабристов. М., 1976. Т. XIV. С. 142—143; фрагменты автобиографических записей — по: Русские пропилеи. Т. 2. С. 106—108; отрывки из воспоминаний «Данные. Повесть собственной жизни»— по: РА. 1881. № 2. С. 274-275.

1 Имеется в виду Хосе Родригес Франсиа (1758—1840), государственный секретарь правительства Парагвая с 1811 г., после победы антииспанского восстания в Асунсьоне и провозглашения независимости страны. В 1813 г. был избран консулом, в 1814 г. верховным правителем страны на три года (с 1816 г. пожизненно). Проводил политику изоляционизма: запретил иностранцам доступ в страну и свел к минимуму внешнюю торговлю. // С 432

Использованы материалы кн.: Аракчеев: свидетельства современников. М.: Новое литературное обозрение, 2000.

Здесь читайте:

Аракчеев Алексей Андреевич (биографические материалы).

Батеньков Гавриил Степанович (1793-1863), участвовал в войны в чине прапорщика; декабрист: с 1825 г. состоял в "Северном обществе", масон 1846 г. на поселении.

Записка Гавриила Степановича Батенкова, представленная генералу Левашеву. 26 марта 1826 г.

Россия в XIX веке (хронологическая таблица).

В. А. Федоров. М. М. Сперанский и А. А. Аракчеев.
M.: Изд-во МГУ; Высшая школа; ЧеРо, 1997. - 255 с.; тираж 2000 экз.; серия "История в лицах"; ISBN 5-211-03754-5.

Полный список книжных обзоров

В последнее время на волне общего интереса к российским реформам и реформаторам появилось довольно много работ о Сперанском - крупнейшем государственном деятеле в правление Александра I. Об Аракчееве, зловещем временщике при Павле и Александре, сейчас пишут меньше. Обе фигуры достаточно известны, и вряд ли о них можно узнать что-то принципиально новое. Однако возникает ощущение, что книга эта очень современна. Предназначена она в первую очередь для студентов-историков, но может показаться интересной тем, у кого нет сил или желания интересоваться политикой сегодняшней и кому более привычно вспоминать о современности, читая о политике минувшей.

Это не ужасная история правления временщиков и не героическая история эпохи реформаторов. Это история людей, стоявших у трона - троном вознесенных, использованных и раздавленных.

Книга Федорова интересна тем, что судьбы Аракчеева и Сперанского представлены здесь в сравнении. Основной ее недостаток - бесстрастность. Это не вполне биография, потому что биографу всегда свойственно оправдывать своего героя. Здесь героя не оправдывают и не осуждают. Главное для автора - максимально полно представить материал и быть объективным. Но это дает читателю возможность делать собственные выводы.

И Сперанский, и Аракчеев были бешено работоспособны, безумно самолюбивы и бесконечно зависимы. Они вышли из низов (Сперанский - попович, Аракчеев - мелкий дворянин), и не просто вышли, а были сознательно взяты властью предержащей в услужение именно потому, что не имели корней - а следовательно, не имели опоры в обществе. Они никого не представляли, служили только царю и значили что-то только рядом с ним. Никто не мог быть возвышен их возвышением и оскорблен их отставкой. И роль, которую они играли, - роль щита, в который направлены все стрелы.

Существует некий стереотип оценки обоих: Аракчеев - зло, Сперанский - добро. Интересно, что книга работает одновременно и на развенчание, и на поддержание этого стереотипа. Во-первых, в реальности все оказывается перемешанным между собой самым парадоксальным образом. Во-вторых, влияет полуторавековая дистанция - изменяется восприятие. Самый яркий пример тому - характеристика Аракчеева и Сперанского, данная декабристом Г. С. Батеньковым, человеком, близким к Сперанскому. Автор называет эту характеристику объективной - и действительно, она поразительно точна и нелицеприятна. Сейчас она выглядит если не апологией Аракчеева, то по крайней мере словом в его пользу. Аракчеев неожиданно предстает как человек искренний и честный, откровенный, человек сильного духа и безграничных человеческих слабостей. Любимый же Батеньковым Сперанский - надменным и холодным, излишне осмотрительным и потому попадающим в собственные ловушки, нечестным. Все переворачивается вверх дном - и с первых страниц книги уже хочешь сочувствовать Аракчееву, уже ищешь для него оправданий. Но многим сторонам деятельности Аракчеева оправдания быть не может. И реформы - или хотя бы проекты реформ - Сперанского все равно остаются. "Мне оба они нравились как люди необыкновенные, но Сперанского любил душою", - пишет Батеньков. Ужасаться тому, что именно являли собой Сперанский и Аракчеев, читатель волен на протяжении всей книги. В России, где проблема Востока и Запада всегда едва ли не на первом месте, попытка дать Аракчееву зверскую маску Востока, а Сперанскому ангельское лицо Запада - наилучшее доказательство того, что раз и навсегда плюсы и минусы расставить невозможно.

Общее в действиях Сперанского и Аракчеева - непоследовательность. Они не были людьми идеи. Они не могли делать то, что считали нужным - и теперь уже не всегда можно установить, что именно они считали. Сперанский, создававший при Александре реформаторские проекты, при Николае послушно занимался кодификацией законов и разрабатывал систему наказаний для декабристов, во "временное правительство" которых должен был входить. Аракчеев был сторонником европейской, суперсовременной тогда системы "запаса", противником военных поселений - и вошел в историю как их создатель, потому что этого хотел Александр. А Сперанский, желавший во что бы то ни стало вернуть монаршее расположение, писал брошюру "О военных поселениях", где отстаивал эту идею куда красноречивее Аракчеева. Сперанский был пензенским губернатором и усмирял крестьянские бунты - в той самой Пензенской губернии, в которой, по какой-то игре случая, были волнения из-за его отставки. Аракчеев был страшным барином для своих крестьян - и разрабатывал по приказанию императора систему освобождения, подобную той, которая была применена в 1861 г. Наконец, кто помнит сейчас, что Сперанскому прочили карьеру архиерея, на его проповеди стекался весь Петербург, а Аракчеев, не воевавший ни одного дня, внес ценнейший вклад в реформу армии, позволивший в конце концов победить в войне 1812 г.

Отставку Сперанского и отставку Аракчеева всегда встречали с восторгом. Их заслуги - заслуги реальные - забывались мгновенно. Разница лишь в том, как к ним стали относиться позднее. И Аракчеев, и Сперанский выросли в "золотой век" Екатерины, которому свойственно было "нестерпимое зверство". В духе этого века, чуть прикрытого лаком александровской эпохи, они и служили и управляли. Но один из них почил в бозе окруженный семейством, получив перед самой смертью от Николая титул графа, в должности наставника наследника престола - а другой, избравший своим девизом "Без лести предан", умер один, всеми презираемый и ненавидимый, и образцовое поместье его, за неимением наследников, было отписано в казну.

Ксения Зорина

Книга на вчера:

Граф А. А. Аракчеев. Современный взгляд на личность на основе анализа и сравнительной характеристики исторических источников и литературы
Введение

В каждую историческую эпоху Россия рождала великих мыслителей, идеологов, преобразователей, чьи идеи – вероятно, в силу их неосуществимости – до сих пор остаются для нас актуальными. И крайне редко появлялись на политической авансцене люди, которых по праву можно назвать идеальными исполнителями, способные воплотить в жизнь грандиозные предначертания

В настоящее время в нашем государстве существует множество нерешенных проблем. Это положение пытаются изменить современные политики, но реальное воплощение любой из идей зависит от различных причин. Не все, даже самые прогрессивные идеи, могут быть реализованы и претворены в жизнь. Большинство из них по мере осуществления изменяются до неузнаваемости.

Как же оценить деятельность наших политиков – положительно или отрицательно? И можно ли считать их способными воплотить в жизнь неосуществимые замыслы? Мне кажется, что оценивать таких людей нельзя однозначно.

…Так и с А. А. Аракчеевым. Несмотря на то, что более всех жестокий высшей меры безжалостный, как рассказывают нам мемуары современников графа и говорят строгие, холодные слова из «Исторической» и «Большой советской» энциклопедий, в исторических документах Аракчеев представлен человеком, которому вовсе не чуждо милосердие, который зачастую был более сдержан, нежели другие. Спроси любого, каким был Аракчеев в жизни – не знает никто, зато всякий скажет «проводил политику крайней реакции, полицейского деспотизма и грубой военщины», то есть «аракчеевщины». Вот, в сущности, всё, что осталось в русской памяти от этого человека. А ведь на самом деле не так жил Аракчеев, не столь прост и примитивен он был, как показывают и доказывают многие.

Исходя из этого, тема реферата представляется актуальной и в наши дни.

Целью данной работы является рассмотрение двух противоположных взглядов на личность Аракчеева на основе исторических источников и литературы, отдельно дореволюционного и отдельно современного периода. Задачи таковы: разобрать каждое мнение и на основе этого сделать обобщающий вывод.

При написании реферата использовались сохранившиеся воспоминания современников графа, проведенные исторические исследования, материалы учебников и учебных пособий по истории советского и современного периодов и мнения современных историков.

Глава I. Взгляд на личность Аракчеева в дореволюционных документах и источниках, исторической и художественной литературе.

Он слыл среди современников человеком злым и жестоким – как бы нарочно созданным для того, чтобы омрачить их существование. Не только в характере его, воззрениях и поступках, но и в самом его внешнем виде усматривали прямо – таки врожденную предрасположенность к злодейству.

«По наружности Аракчеев походил на большую обезьяну в мундире, - из записок Н. А. Саблукова. – Он был высок ростом, худощав и жилист, в его взгляде не было ничего стройного, так как он был очень сутуловат и имел длинную тонкую шею, на которой можно было изучать анатомию жил, мышц и т. д. Сверх того, он как-то судорожно морщил подбородок. У него были большие мясистые уши, толстая безобразная голова, всегда наклоненная в сторону; цвет лица его был нечист, щеки впалые, нос широкий и угловатый, ноздри вздутые; рот большой, лоб нависший. Чтобы дорисовать этот портрет, у него были впалые глаза, и всё выражение лица представляло странную смесь ума и злости».

Многие современники Аракчеева считали, что он не заслуживает обыкновенного человеческого имени, и звали его между собой именами необыкновенными, в буквальном смысле сказочными: «людоед», «змей горыныч», «змей, который живёт на Литейной» или просто «змей»!

Разные мнения существовали о личности А. А. Аракчеева.

Аракчеева презирали и «правые» и «левые» : высокомерные аристократы за то что это был всесильный и жестокий временщик, третировавший любое сановное лицо; «истинные и верные сыны отечества»- декабристы видели в Аракчееве источник всех бед России и его власть расценивали как оскорбление всего национального чувства. Даже у историков самых различных школ и направлений преобладала преимущественно негативная оценка Аракчеева.

В дореволюционной исторической литературе Аракчеев удостаивался, безусловно, отрицательных оценок, которые восходили либо к либеральным и революционным дворянским кругам первой половины 19 века, но особенно ко времени правления Александра I (именно тогда появился термин «аракчеевщина» как синоним всего косного, реакционного, отсталого, жестокого), либо к раздраженным пассажам представителей придворной титулованной знати, которая ненавидела всесильного фаворита, кажется, едва ли не более чем его либеральные и революционные недоброжелатели.

В основном, среди современников Аракчеев не мог снискать положительных оценок. Всё не устраивало в «суровом временщике» : и его характер, и его действия. Можно сказать, что у Алексея Андреевича никогда не было друзей, начиная со школьной скамьи и до самой смерти.

Пребывание Аракчеева в Артиллерийском и Инженерном Шляхетском корпусе стало школой, прежде всего для его характера, причем школой жестокой и немилосердной. Ему очень пригодилось здесь воспитание, полученное в родительском доме, привитые матерью трудолюбие и приверженность к порядку, но не менее сгодились и дарованные ему природой умственные способности, впервые ярко проявившиеся именно во время его учебы.

Добрых отношений с товарищами у Алексея Андреевича так и не сложилось до самого окончания учебы в кадетском корпусе. Но с преподавателями и с офицерами – воспитателями всё оказалось у него по-другому. С первых дней пребывания в корпусе Аракчеев выделялся среди кадетов своей исполнительностью и усердием в учёбе. «Он отличался от всех строгим поведением и прилежанием к наукам», - вспоминал про Аракчеева через много лет один из бывших его сотоварищей.

Не имея возможности задобрить офицеров-преподавателей подарками, наш герой сумел завоевать их благорасположением своим усердием в учебе, безропотным послушанием и редкой исполнительностью.

За такие проявленные качества учители всячески пытались поощрить молодого кадета. Аракчеев стал пользоваться своим положением для отмщения обид. По словам одного одноклассника Аракчеева: он «со всеми обходился неприязненно, и кода его сделали старшим, то он стал в свою очередь, бить всех». Другой же, близко знавший Аракчеева по кадетскому корпусу его современник, отзывался о нём ещё резче: «Аракчеев был сержантом и отличался как своими успехами в науках, так в особенности своей ретивостью ко всем военным порядкам. Действительно, он замечателен своими способностями, познанием и усердием; но он нестерпимого зверства, которое он уже высказывал над кадетами». В эти годы Аракчеев четко усвоил смысл жесткой системы второй половины 18 века в России, при которой слабый погибал, а сильный выживал и продвигался вперёд, особенно если это относилось к армии с её рекрутчиной, жестокими порядками неистовой муштрой и парадоманией, палочной дисциплиной. Аракчеев понимал, что только неукоснительное следование принципам этой системы способно двигать его вверх по служебной лестнице. Еще одно качество выделяло его среди сверстников - абсолютная преданность своему непосредственному начальнику и покровителю на всех этапах служебной лестницы. Надо добавить, что Аракчеев умел нравиться в первую очередь вышестоящим лицам и нравиться истово, исступленно. Это был талант и талант немалый.

Вероятно, прав был один из биографов А. А. Аракчеева П. Н. Богданович, когда писал: «Видно неопровержимо, что в личности и характере Аракчеева было что-то подкупающее и привлекающее в такой степени, что к нему с одинаковой симпатией и доверием относились и люди пожилые, прекрасно знавшие жизнь и людей, …, так и неопытный юноша как великий князь Александр Павлович».

Аракчеев помогал Александру, страховал его, а порой спасал от гнева отца. Именно с тех пор великий князь привык видеть в Аракчееве надежную защиту и опору. Такие отношения сохранились и после того, как Павел взошел на престол.

Если административной практики у Алексея Андреевича было предостаточно, то знаний не хватало в связи с плохим образованием, полученным в детстве. В кадетском же корпусе Аракчеев занимался в основном военными науками. И что же – Алексей засел за книги. Мемуаристы и историки много писали о неграмотности графа и о его нелюбви к книгам. «Аракчеев ничему не учился, кроме русского языка и математики», - писал о нем А. И. Михайловский – Данилевский. «Он имел лишь ум нравиться тому, кому следует», - заявил Д. Б. Мертваго. «Ничего не читал в молодости, пустота головы наполнена какими-то вздорами, которые в нашем свете слывут умением дела», - охарактеризовал Аракчеева в своих «Записках» служивший под его началом офицер Мартос. Историк-генерал Н. К. Шильдер отмечал: «Аракчеев не был из числа людей, которые чтением расширяют свои познания». А все-то обстояло как раз наоборот. По свидетельству Р. Ф. Ратча: «Образование он получил достаточное для обихода тогдашней службы, и приобретенные сведения умел сочетать со служебною практикою».

С 1792 года, когда Аракчеев начинает служить в гатчинской армии Павла I, граф резко возвышается на служебной лестнице. Получает своим усердием и настойчивостью высокие должности.

Аракчеев стал главной ударной силой павловских преобразований армии. Он жесточайшими мерами восстановил порядок и дисциплину в разложившихся гвардейских частях, подтянул офицерский корпус, добрался и до солдатских казарм, требуя наведения в них порядка.

Для установления «порядков» в армии как нельзя лучше подходил Аракчеев. «Всегда угрюмый, необщительный и держащийся особняком», он начал «беспощадно», по выражению Барклая де Толли вводить суровую дисциплину в войсках.

Армия скоро в полной мере ощутила на себе суровую аракчеевскую руку. «По отзывам служивших в царствование императора Павла,- пишет В. Ф. Ратч, - Аракчеев держал себя так, что ему, по-видимому, было приятнее находить беспорядки, при которых могла разыграться его желчь, чем встречать исправность».

Аракчеев постоянно посещал солдатские казармы. «Появление его производило всегда неприятное впечатление»,- вспоминают современники. Он придирался ко всяким пустякам, «за все и про все ругался позорнейшими словами». Но известны и такие факты, когда при суровости, даже жестокости насаждаемых порядков в армии Аракчеев налагал взыскание на офицеров, которые подвергали солдат телесным наказаниям без всякой причины. И все это с жестоким давлением, мрачными придирками, отборной руганью. Аракчеев светил лишь отраженным светом, но уже на этом этапе своей жизни снискал прочную ненависть тех, кого он заставлял делать положенное по службе. По-видимому, во многом усилившиеся при Аракчееве тяготы по службе и стали причиной многочисленных мемуарных стонов российского офицерства той поры.

И все же нельзя не отметить, что строгие требования Аракчеева к соблюдению чистоты и опрятности в городе, наведение порядка в хозяйственной части армии имели и свою положительную сторону. Как сообщает В. Ф. Ратч, «больные в госпиталях первые почувствовали благотворные следствия строгого надзора нового коменданта», город принял опрятный вид «и жителям столицы не было необходимости совершать дальние объезды, чтобы миновать непроезжие улицы».

Уже в это время в отношениях и с Павлом I, и с Александром Павловичем все более выявляется черта молодого генерала - его необычайное честолюбие, стремление получить за свою столь необходимую службу нечто большее, чем чины, звания, ордена, деньги, земли, к которым он был весьма равнодушен, - признание царственных особ. Он, мелкопоместный дворянин, добившийся всего собственным трудом, никогда не мог сравниться с ними по части породы, богатств, но благодаря близости к императору, к цесаревичу, благодаря их поддержке и признанию он становился сразу на десять голов выше их всех. Для него это была самая большая плата, и это прекрасно понимали Павел, а позднее и Александр.

Но, как верно заметил историк Н. М. Романов, «Аракчеев был необходим Александру, чтобы заслонить себя от всевозможных порывов батюшки, никогда не оказывавшего доверия сыну-первенцу». И еще: «Александр заслонялся Аракчеевым от отца, - пишет историк А. А. Кизеветтер, - и для того чтобы обеспечить себе это, столь необходимое и надежное прикрытие, он всячески цеплялся за Аракчеева. Здесь было не ослепление личностью Аракчеева, а расчетливое использование его услуг в интересах самосохранения».

По словам Н. И. Греча: «Александр видел в нем одного из тех, которые были верны его отцу, видел человека, по наружности бескорыстного, преданного ему безусловно и сделал его козлищем, на которого падали все грехи правления, все проклятия народа».

Служебная карьера при Павле I была переменчива: быстрые взлеты и следовавшие за ними падения были явлением обычным. Не избежал этой участи и Аракчеев. Дважды он впадал в немилость, впрочем вполне «заслуженно» .

В 1799 году Павел I был убит «заговорщиками». Спустя два года уже новый император Александр I вызывает Аракчеева из Грузина, села, где Алексей Андреевич находился в опале.

В это время Аракчеев в своем имении не терял времени. Он превратил его в блестящее хозяйство. И здесь он проявил высокую организованность, широкий кругозор, прагматизм и вновь отменные требовательность и жестокость.

Историк Н. Богословский писал в 1882 году в книге «Аракчеевщина», что «Аракчеев перестраивал деревни без всякого соображения в отношении к хозяйству крестьян, но для вида, чтоб было все симметрично, прямо и гладко».

Особые, внешне дружеские, отношения сложились у Аракчеева с новым императором Александром I.

Современники, а после историки недоумевали, зачем было нужно монарху ставить на столь ответственные посты Аракчеева, уже тогда известного своей грубостью и жесткостью.

На протяжении всей службы во время царствования Александра Аракчеев в своей деятельности не отражал никакой политической тенденции и ориентации, кроме воли и желания императора.

Единственное, на что претендовал Аракчеев, это на признание своего особого положения при царе; это была, повторимся, плата за его преданность, верность и рвение. Для Аракчеева она стоила много, если не все. И все недоразумения между Александром и Аракчеевым возникали не на основе расхождений во взглядах или в политике, а исключительно из-за обид фаворита на то, что он недостаточно оценен, либо обойден личным вниманием монарха.

Но надо заметить, что существовало и такое мнение среди современников графа, а именно Е. Ф. Фон-Брадке утверждал: «наследник никогда не отзывался об Аракчееве с выгодной стороны». Но почему? Видимо, Александр очень боялся испортить свою репутацию благочестивого и правильного монарха. «Император Александр знал, до какой степени имя временщика было ненавистно всем русским, он не поколебался передать в суровые руки этого человека армию для искоренения по военному управлению замеченных во время войны беспорядков, - писал Н. К. Шильдер. –Вместе с тем это назначение свидетельствовало, что Александр перестал дорожить общим мнением и более щадить его не намерен».

Сам монарх говорил: «Я знаю, что Аракчеев груб, невежественен, необразован. Однако он имеет большую практическую сметку, мужество и инициативу и наделен огромной работоспособностью. Он также глубоко вникает в детали. Он соединяет в себе редкую неподкупность с презрением к почестям и материальным благам. И он обладает несгибаемой волей и фанатичной страстью командовать людьми. Я не мог бы сделать что-либо без него». В этих словах Александр исходит из практической выгоды, а не из личной симпатии к Аракчееву.

О назначении Алексея Андреевича инспектором всей артиллерии писал Е. Ф. Фон-Брадке: «Человеколюбивая, кроткая, душа монарха была слишком противоположна душе Аракчеева, чтобы можно было опасаться когда-либо сближения между ними; а между тем, все-таки взяло верх соображение, что не следует оставлять без пользы такие замечательные дарования». Александр I очень выгодно смотрелся на фоне резкого, сурового, безобразного графа.

Общепризнанно, что умный, изворотливый и дальновидный властитель Александр Павлович, опираясь в своей деятельности, с одной стороны, на либерала Сперанского, а с другой – на реакционера Аракчеева, умело балансировал в тогдашнем обществе, получая поддержку широких слоев населения и, в первую очередь, верхушки дворянства, придворных и армейских кругов, которые не были едины в подходе к решению вопросов внутренней и внешней политики России.

В сознании современников эти две известные личности неизбежно противопоставлялись одна другой. Аракчеев и Сперанский получили каждый по клейму и соответствующему месту на исторической полке.

А. С. Пушкин говорил М. М. Сперанскому в 1834 году: «Вы и Аракчеев, вы стоите в дверях противоположных этого царствования, как гении Блага и Зла». Подобное представление мало соответствовало тому, что было на самом деле.

Г. С. Батенков работал под началом обоих этих людей, и близко с ними соприкасаясь, составил довольно прочное мнение о каждом. В воспоминаниях, записанных Гаврилой Степановичем, Сперанский и Аракчеев предстают как противоположности, но не добра и зла, а каждый будто зеркало другому:

«Аракчеев страшен физически, ибо может в жару гнева наделать множество бед; Сперанский страшен морально, ибо прогневить его, значит уже лишиться уважения.

… Аракчеев любит приписывать себе все дела и хвалиться силою у государя всеми средствами. Сперанский любит… скрывать свою значимость и все дела выставляет легкими.

Аракчеев преступен на все просьбы к оказанию строгости и труден слушать похвалы: все исполнять что обещает. Сперанский преступен на все просьбы о добре, охотно обещает и часто не исполняет: злоречия не любит, а хвалит редко.

Аракчеев с первого взгляда умеет расставить людей сообразно их способностям: ни на что постороннее не смотрит.

Сперанский нередко смешивает и увлекается особыми уважениями.

Аракчеев решителен и любит наружный порядок. Сперанский осторожный и часто наружный порядок ставит ни во что.

Аракчеев ни к чему принужден быть не может. Сперанского характер сильный может заставить исполнять свою волю.

Аракчеев в обращении прост, своеволен, говорит без выбора слов, а иногда и неприлично; к подчиненным совершенно искренен и увлекается всеми страстями. Сперанский всегда является в приличии, дорожит каждым словом и кажется неискренним и холодным.

… Мне оба они нравились, как люди необыкновенные, но Сперанского любил душою».

Такими предстают перед нами Аракчеев и Сперанский в изображении декабриста Г. С. Батенкова. Более правдивой, точной и объективной характеристики этих двух деятелей в обширной мемуарной литературе о них, в большинстве своем тенденциозной и нередко наполненной легендами, мы не имеем.

По свидетельству того же Г. С. Батенкова: «Граф Аракчеев имел обширную и непреклонную волю. Не легко было достичь у него принятия какой-нибудь не его собственной или не самим им требуемой мысли. Но единожды обнятого им предмета он уже не оставлял на ответственности преложившего и приуготовленного. Деятель он был неутомимый, и хотя главное его предприятие – военные поселения общим мнением не одобрялись и были причиною неумолимого на него негодования, однако же, он несмотря ни на что и мерами слишком крутыми дал ему обширное развитие».

Аракчеева постоянно противопоставляли Сперанскому, в котором видели лишь положительные черты. А Алексей Андреевич считался отрицательным персонажем в государственной деятельности страны. Но нельзя никакого человека рассматривать односторонне. В нем всегда присутствует и плохое, и хорошее.

Все военные реформы Аракчеева были проникнуты духом современности, устремлены в будущее. Практически он выступал в той же ипостаси, что и Сперанский, - реформатора, но не государственного устройства России, а ее вооруженных сил, что было чрезвычайно важно в тогдашних международных условиях.

Однако, если реформы Сперанского политически задевали дворянскую консервативную верхушку, а затем поставили под вопрос существование традиционного абсолютизма в России, то военные реформы Аракчеева, затрагивали не политически, а персонально многих высокопоставленных особ, лишь укрепляли абсолютистскую власть.

Аракчеев был прежде всего исполнителем воли монарха и в период после войны 1812 года трудно найти какие-либо черты реакционности в его действиях, оценках, но несомненно одно: его независимость, неуязвимость связана с его личными отношениями с императором. В этом он выходил в течении долгих лет победителем, что не могло не усилить общую ненависть к нему столичного «боярства», как образно сказал П. Н. Богданович. В тех же случаях, когда кто-либо из них добивался успехов на этом поприще, он становился личным врагом временщика, тяжело переживавшего, если Александр с кем-то, кроме него, делил свою привязанность.

Но среди врагов Аракчеева никогда не было Сперанского. Он просто ревновал неудачливого реформатора к Александру I, и никакие другие мотивы нельзя найти в некоторой отдаленности, существовавшей между двумя выдающимися людьми первой половины 19 века.

После смерти Аракчеева Пушкин с горечью писал своей жене в 1834 году: «Аракчеев … умер. Об этом во всей России жалею я один. Не удалось мне с ним свидеться и наговориться».

У офицеров, служивших в рассматриваемую пору под началом Аракчеева не всегда складывалось отрицательное впечатление о нем. «1806 год познакомил меня с графом Аракчеевым, - вспоминал И. С. Жиркевич, бывший в то время адъютантом одного из гвардейских артиллерийских батальонов. – Слышал я много дурного насчет его и вообще мало доброжелательного; но, пробыв три года моего служения под ближайшим его начальством, могу без пристрастия говорить о нем. Честная и пламенная преданность к престолу и отечеству, проницательный природный ум и смышленость, без малейшего, однако же, образования, честность и правота – вот главные черты его характера. Но бесконечное самолюбие, самонадеянность и уверенность в своих действиях порождали в нем часто злопамятность и мстительность; в отношении тех же лиц, которые один раз заслужили его доверие, он всегда был ласков, обходителен и даже снисходителен к ним…».

Алексей Андреевич был убежден, что лишь посредством страха можно навести порядок. «Только то и делается, что из-под палки», - часто говаривал он. И страх, внушаемый им, действительно, порождал порой чудеса повиновения.

По свидетельству сардинского посланника в Россию графа Жозефа де Местера, который сообщил в 1808 году о возвышении Аракчеева: «Он сделался военным министром и обеспечен неслыханной властью. Он жесток, строг, непоколебим; но, как говорят, нельзя назвать его злым. Я же считаю его очень злым. Впрочем, это не значит, чтобы я осуждал его назначение, ибо в настоящую минуту порядок может быть восстановлен лишь человеком подобного закала. Остается объяснить, как решился его императорское величество завести себе визиря: ничто не может быть противнее его характеру и его систем. Основное его правило состояло в том, чтобы каждому из своих помощников уделять лишь ограниченную долю доверия. Полагаю, что он захотел поставить рядом с собою пугало по-страшнее по причине внутреннего брожения, здесь господствующего Аракчеева».

Деятельность на посту военного министра высоко оценивалась не только теми, кто относился к нему доброжелательно, но даже недругами его. В. Р. Марченко, служивший в экспедиции военного министерства под началом Аракчеева, писал: «В управлении военным министерством граф Аракчеев держался одного правила: все гибни, лишь бы мне блестеть. Самовластием беспредельным и строгостью сделал он много хорошего: восстановил дисциплину, сформировал заново армию, … , учредил запасы и оставил наличных денег».

Когда Аракчеев занял данную должность, все стали заниматься строго определенным делом и исполнять его качественно, в противном случае их ожидало суровое наказание.

Сам Аракчеев был не менее требователен и к себе. Всегда и все исполнял во время. «Никто из нас не помнил, - отмечал В. Р. Марченко, - чтобы у графа Аракчеева какой-либо указ вынесен был неподписанным, или того не было сделано, что он кому обещает».

Граф постоянно приводил себя пример по службе. Уж что-что, а уважение к себе он внушать умел. И. А. Бессонов, близко знавший Аракчеева, в своих воспоминаниях писал о нем: «Всегда осторожный, всегда скрывающий глубоко свою мысль и свои страсти, он не любил около себя шуму и восклицаний, в каком бы роде они не были. …Была ли то врожденная или рассчитанная скромность, склонность к тишине и уединению, как знать? Аракчеев не был балагуром и, сколько известно, крепко недолюбливал людей этого рода. Впрочем, с ним и шутить было не совсем удобно или ловко: и все эти умники тогдашнего времени (были) замечательно тупы и теряли дар слова … не только в присутствии сурового временщика, но даже при одном его имени».

Естественно, важное место в понимании жизни и деятельности Аракчеева имела печальная эпопея военных поселений. А. И. Герцен считал их появление «величайшим преступлением царствования Александра I», а декабрист П. И. Пестель – «самой жесточайшей несправедливостью».

По наблюдению Н. К. Шильдера, основывающемуся на свидетельствах современников, «Аракчеев усмотрел в этой царственной фантазии еще более укрепить свое собственное положение и обеспечить в будущем преобладающее влияние на государственные дела». Но на самом деле Аракчеев первоначально высказывался против военных поселений. Но как только вопрос о них был окончательно решен Александром I, суровый граф стал верным исполнителем «его плана по своему верноподданническому усердию».

Что бы ни говорили о военных поселениях современники их и историки, как бы не ругали сие учреждение – не уйти от факта: вводилось оно в России облагодетельствовать своих подданных, призванных на армейскую службу. Поселения войск должно было улучшить быт солдат. Крестьяне должны были получить при военизированном устройстве жизни ряд преимуществ.

Граф Аракчеев дело организации военных поселений представлял себе как грандиозное благодеяние и видел себя не иначе, как благодетелем.

Идею создания военных поселений, в конце концов припишут Аракчееву. «Непонятно, как Аракчееву, умному человеку, пришла в голову такая дикая мысль», - сетовала графиня А. Д. Блудова. Сам же Аракчеев рассказывал служившему в поселениях инженеру А. И. Мартосу, что «военные поселения составляют собственную государеву мысль: это его дитя, в голове государевой родившееся, которое он любил и с которым он не мог расстаться».

Но не было в действительности у россиян всеобщей ненависти к Аракчееву. Всегда, во все эпохи его жизни, находились вокруг него люди, воздающие ему хвалу, люди, благодарные ему за то, что он для них сделал.

«Ясно и очевидно, что Аракчеев был не вполне тот, что мерещится нам в журнальных легендах, которые поются с такой охотою на удовольствие общественного суеверия», - так писал в одной из своих статей князь П. А. Вяземский. В доказательство он говорил: «Разумеется, не беру на

себя защищать его и безусловно отстаивать … Александр, при уме своем, при данной опытности, … , мог ли быть в ежедневных сношениях с человеком по государственным делам и не догадаться, что это человек посредственный и ничтожный ? Здравый смысл и логика отрицают возможность подобных противоречий».
Много лет спустя Ф. В. Булгарин напишет в своих воспоминаниях: «Граф А. А. Аракчеев принадлежит Истории, и под пером историка- философа займет в ней весьма важное место. Главнейшее достоинство графа А. А. Аракчеева состояло в том, по моему мнению, что он был «настоящий Русак» … Все русское радовало его и все, что, по его мнению, споспешествовало славе России, находило в нем покровительство. … Другое важное достоинство графа состояло в ненависти к всякому фанфаронству и самохвальству».

Можно лишь поразиться, как быстро Граф Аракчеев утвердился на вершине власти, как быстро стал первым сановником империи. «1816-й год я адъютантствовал при графе в Петербурге, - вспоминал офицер Мартос. - … Граф часто давал мне и прочим намеки, что кто служит при нем адъютантом, должен вменять себе в особую честь, чего мы не догадывались и подлинно как были просты».

Многие оставались в недоумении. Великая княгиня Александра Федоровна признавалась: «Я никогда не могла понять, каким способом он сумел удержаться в милости до самой кончины императора Александра». Декабрист Н. И. Лорер писал в 60–х 19 века: «История еще не разъяснила нам причин, которые понудили Александра – исключительного европейца 19-го столетия, человека образованного, с изящными манерами, доброго, великодушного, - отдаться, или лучше сказать, так сильно привязаться к капралу павловского времени, человеку грубому, необразованному».

В своих мемуарах декабрист Н.А. Бестужев писал: «В том положении, в каком была и есть Россия, никто еще достигал столь высокой степени силы и власти, как Аракчеев. Этот вельможа, под личиною скромности, устраняя всякую власть, один, незримый никем, без всякой явной должности, в тайне кабинета, вращал всею тягостью дел государственных, и злобная, подозрительная его политика лазутчески вкрадывалась во все отрасли правления».

Как государственный деятель Аракчеев был уважаем многими выдающимися людьми своего времени. Но в мемуарной литературе факт сей почему-то преумолчен. Более того, часто утверждается, что Аракчеев был человеком, кторого «кроме гнуснейших льстецов, никто терпеть не мог, не произносил без презрения имя его». Цитированные слова принадлежат А. М. Тургеневу, видному сановнику.

Мемуары современников и труды историков обыкновенно рисуют нам Аракчеева в образе человека всеми презираемового и ненавидимового, во всех уголках России всячески поносимового, так что остается лишь пожалеть его и удивиться, как мог он жить в подобной атмосфере, как нес на себе крест всеобщего проклятия.

Глава II. Современный взгляд на личность
А. А. Аракчеева.

Первые непредвзятые оценки деятельности Аракчеева, увы, пришли из-за рубежа. Именно там появились объективные, спокойные суждения, далекие от либеральной и революционной истерики, от все уничтожающего яда титулованных снобов, от советского идеалогизированного подхода к оценке жизни и деятельности временщика, которые многие десятилетия не были известны советским исследователям. Только недавно они стали достоянием и российской науки, нашли отражение, правда, пока еще недостаточно адекватно, в некоторых современных работах российских авторов.
Современная историография рассматривает личность Аракчеева не так однозначно, односторонне и категорично отрицательно, как это было в дореволюционный период, а тем более в советский.
Советская историческая литература еще более заострила негативные оценки в дореволюционной историографии, связав имя Аракчеева со всеми мнимыми и реальными мерзостями абсолютистского режима первой четверти 19 века. Человек, возглавивший пресловутые военные поселения, ставший источником тягот, страданий и унижений сотен тысяч людей, уже за одно это нес на себе печать проклятия. В этом дружном осуждающем хоре тонули отдельные замечания о полезных делах Аракчеева, о его чести и преданности престолу, борьбы с коррупцией и непорядками, ленью, расхлябанностью, сибаритством, со всем тем, что прямо или косвенно наносило ущерб интересам России внутри страны и за рубежом. Этого как будто бы и не существовало для советской науки.
В учебнике по истории за 8 класс под редакцией Б. А. Рыбакова так характеризуется период царствования Александра I: «Период мрачной правительственной реакции. Усилились произвол полиции и царской бюрократии, цензурные притеснения передовой общественной мысли помещики усиливали крепостнический гнет, стремясь возместить свои потери в войне 1812 года за счет крестьян. Правительство жестоко расправлялось с крестьянскими волнениями. По имени Аракчеева – главного советника царя – это политика стала называться «аракчеевщиной».

Генерал А. А. Аракчеев был грубым, жестоким, раболепствовавшим перед царем человеком, готовым выполнить любой царский приказ. Он стал первым после царя лицом в России, главным проводником реакционной политики.

Аракчеев усиленно насаждал военные поселения – наиболее уродливое проявление феодально-бюракратического гнета. Стремясь уменьшить расходы на содержание армии, царь перевел отдельные воинские части в разряд отдельных поселян, т. е. Разместил их в сельско-хозяиственной местности и приказал им нести воинскую службу. Крестьянское население этих земель также переводилось в разряд военных поселян. Военные поселяне должны были пожизненно отбывать военную службу, одновременно занимаясь сельским хозяйством.

Таким образом, царь хотел создать послушную и преданную себе армию, но цели не достиг.

Бесконечная муштра, непосильный труд, жестокие наказания, полное бесправие делали жизнь военных поселян хуже каторги».

В «Пособии по истории СССР» говорится, что «в эти годы усилилось влияние на царя крайнего мракобеса и бывшего любимца Павла – графа А. А. Аракчеева, который в царствование Александра стал символом реакции, разгула крепостничества и полицейского произвола».

Такими нелицеприятными эпитетами охарактеризовала личность Аракчеева и его деятельность советская историческая наука.

1917 год стал роковой гранью для исторической памяти русского общества. Сколько имен славных своими делами русских людей было обречено новой властью на забвение! Имя же графа Аракчеева не просто уцелело в выпавшей на долю русского общества страшной катастрофе, но заработало с небывалой прежде интенсивностью – на все политические силы одновременно: как против новых властителей, так и на них.

Очень интересна была земная жизнь Аракчеева, но он даже не мог предполагать, что не менее любопытной и поучительной будет его посмертная жизнь – жизнь его имени. Граф и не мог представить, что умрет еще раз, и смертью более ужасной, нежели первая телесная. Умрет смертью духовной в памяти русской и похоронен будет под именем своим, которое станет символом всего самого злого и бездушного среди людей. И ляжет это имя-знак черным надгробием на него.

Слова «проводил политику крайней реакции» и т. п. совсем не дают исторического представления о государственной деятельности Аракчеева и не содержат в себе никакой особенной характеристики, которая отличала бы его от других деятелей того времени.

«Снискал всеобщую ненависть современников?» Да, конечно, слыл граф Аракчеев среди своих современников злым и жестоким и выше мер был ими ненавидим. Но не всеми же и не всегда ! Не было к нему в России «всеобщей» ненависти.

Не был Аракчеев ни лучше, ни хуже, чем написано в энциклопедиях. Был он просто-напросто другим!

Как рассказывает нам современный учебник по истории 19 века за 8 класс, Аракчеев «родился в семье небогатого помещика. После окончания Артиллерийского и Инженерного корпуса служил при дворе Павла в Гатчине. В 1808-1810 годах Аракчеев занимал пост военного министра и много сделал для укрепления русской армии, особенно артиллерии. С 1815 года фактически руководил государственным советом и деятельностью министерств. Аракчеев отличался безупречной честностью: огромные суммы, проходившие через его руки, не «прилипали» к ним …». Как по- разному описывает личность Аракчеева советское и современное просвещение, как четко прослеживается различие во мнениях.

Уже современный нам исследователь В. А. Федоров отмечал: «Без сильных покровителей, без знатных связей бедный провинциальный офицер сумел занять видное место в гатчинской армии Павла и при его «малом дворе» … Он ни с кем не сближался, не искал ни дружбы, ни симпатии, все его мысли и желания были направлены лишь на то, чтобы угодить Павлу Петровичу, а угодить можно было лишь строгим и ревностным исполнением службы, что Аракчееву прекрасно удавалось». Это говорит о целеустремленности и настойчивости Арвкчеева, умении доводить начатое дело до конца.

Современники графа были уверены в неграмотности Аракчеева, но в противовес этому можно привести мнение В. А. Томсинова: «Один из лучших выпускников одного из лучших учебных заведений России своего времени, преподаватель, автор учебных пособий и наставлений, составитель многочисленных инструкций и положений, образцовых по содержанию и четкости выражений – разве мог такой человек быть неучем?».

Заметим, что «книги Алексей Андреевич уважал: сам читал много и сам к этому призывал». По данным В.А. Федорова: «Аракчеев заботился, чтобы в каждом полку была библиотека». В специальном «Наставлении» он писал: «Чтение полезных книг в свободное время есть без сомнения одно из благороднейших и приятнейших упражнений каждого офицера. Оно заменяет общество, образует ум и сердце и способствует офицеру приготовить себя наилучшим образом на пользу отечества». Действительно, такой человек просто не мог быть неграмотным, как хотели это показать и дореволюционная, и советская литература и историография.

Но «забота» Аракчеева о солдате, его здоровье, об искоренении в войсках хищении и всякого рода злоупотреблений являлось не чем иным, по мнению В. А. Федорова, как «стремлением к самосохранению «казенного имущества», к каковому он относил и солдат, к подержанию строгой дисциплины, к пунктуальному исполнению норм и предписанию военной службы». Имевшие несомненно большое положительное значение для повышения боеспособности русской армии, его меры по устройству артиллерии вполне совмещались с жестоких наказаний солдат и взысканий с офицеров.

Конечно, обращение Аркачеева с подчиненными было жестоким, но, «во-первых, - писал В. А. Томсинов, - этот угрюмый и злой, ненавидимый своим окружением человек не менее жестоко относился и к самому себе – ничего не жалел в себе: ни сил физических, ни сил душевных, ради только того, чтобы выполнить приказ начальства и заслужить его благоговение. Во-вторых, в жестокости своей Аракчеев все же не преступал определенной грани. Не учил он солдат «по 12 часов кряду», не срывал «с них усов» и не бил их «нещадно», как это приписывали ему некоторые современники в своих мемуарах (Н. И. Греч) и ряд позднейших историков. «Более того, Аракчеев даже наказывал младших командиров за слишком жестокое обращение с солдатами».1

Взыскательность по службе соединялось у Аракчеева «с действительной заботой об устроении солдатского быта – сносном питании, обмундировании, опрятных казармах. «Чистые казармы – здоровые казармы» – его любимое выражение. Он был лично честен: даже самые яркие недоброжелатели Аракчеева не могли обвинить его в казнокрадстве или взяточничестве, столь распространенных среди тогдашнего военного и гражданского чиновничества».2

1 Томсинов В. А. Временщик (А. А. Аракчеев). М: ТЕИС 1996, с. 27

2 Федоров В. А. М. М. Сперанский и А. А. Аракчеев. М: 1997, с. 49

Прилипшая к Аракчееву репутация деспотического, жестокого человека, которая не позволяла императору Александру приблизить его к себе в начале своего царствования, во время господства в обществе либерализма – эта репутация теперь, когда либеральные настроения поутихли, и Аракчеев возвратился на службу, становилась Александру очень полезной.
По утверждению В. А. Федорова: «Его величество мог смело проводить самые непопулярные меры, не опасаясь навлечь на себя всеобщего недовольства, достаточно было привлечь к делу Аракчеева, и гнев общества или сановников в целом обращался на ту «мрачную» персону, а не на «светлый» лик императора».

Аракчеев, пожалуй, более всех подходил на роль преданного слуги Александру I. Он являлся сильным и решительным человеком, безапелляционного проводившим в жизнь планы императора, некоторые из которых были крайне не популярны, хотя, безусловно, полезны для России, и чем выше он поднимался, тем активнее, упорнее, беспощаднее проводил линию своего сюзерена.

Исследователь В. А. Федоров разделял мнение с большинством современников графа Аракчеева о том, что и Аракчеев, и Александр нуждались друг в друге. Аракчеев – ради укрепления своего положения, в перспективе – в надежде занять при дворе важное место.

«Ключ к карьере Аракчеева лежит в его отношениях с Александром I», - отмечает М. Дженкинс.

Репутация Аракчеева среди петербургских аристократов была такой, по мнению В. А. Федорова, «что Александр считал для себя благоразумным скрывать истинный характер своих с ним взаимоотношений», чтобы не омрачить свою репутацию в глазах окружающих.

Аракчеев служил не так, как остальные сановники. И угождал стоявшим выше его не так, как другие. И с подчиненными своими обращался по-своему. «Он был умен – безусловно. Но мало кто из окружающих замечал в нем ум – говорили о нраве его, о сердце и о душе, как будто он весь состоял из одного туловища и не имел головы».3

Он был неплохо образован для своего времени,– во всяком случае, не хуже многих сановников, считавшихся образованными. Но вот парадокс: если последним «в образованности не отказывали, то ему отказывали напрочь. Напротив: всячески старался поддержать существование в обществе мнение о своей необразованности – гордо звал себя “истинно русским новгородским неученым дворянином”».

3 Томсинов В. А. Временщик (А. А. Аракчеев). М: ТЕИС 1996, с. 51

Как утверждал В. А. Томсинов: «Словами он мог избить человека не слабее, чем палкой. Две-три его фразы, а бывало всего два-три слова могли оставить в душе попавшего под его язык человека вмятину на всю оставшуюся жизнь. Он обладал редкостным чутьем на самые обидные выражения, которые в любой ситуации находил с легкостью необыкновенной».
Люди, знавшие Аракчеева более или менее коротко, неизменно отмечали в нем следующую черту, по выражению исследователя В. А. Томсинова: «Строгий и грозный начальник на службе, он дома был на удивление приветливым и радушным хозяином. Бывало днем, обучая свой полк, разбранит офицеров в пух и прах – мечется перед строем, нервный, желчный, в глазах ненависть – кажется, съесть готов со всеми потрохами и всех разом! Но к вечеру приглашает к себе домой, угощает, говорит ласково, глядит с любовью, а после угощения объяснит, как надлежит вести себя по уставу».

Повторимся, что Александр I очень умело лавировал между, на первый взгляд, столь непохожими личностями, как Сперанский и Аракчеев.

Как говорит В. А. Федоров: «Таким образом, в одно и тоже время были приближенны к императору и возвышенны две совершенно различные, но крайне необходимые в данный момент императору личности – Аракчеев и Сперанский. На первого было возложено военное дело, на второго – гражданское управление и проведение реформ».

«Аракчеев с клеймом «реакционера» был задвинут в ряды деятелей низкого сорта, а Сперанского в звании «реформатора» и «передового» водрузили на место светил. Между тем, будучи живыми людьми, они носили в себе и доброе и злое, и передовое и консервативное. В каждом из них было столько намешано самого разного, что, право, можно подивиться той легкости, с какой современники и историки судили о них», - высказался В. А. Томсинов.

Аракчеев привлекался императором именно в те области общественной жизни, которые утверждали абсолютистскую направленность натуры и деятельности Александра. Остальное доделывал характер, преданность царю, бульдожья хватка «железного графа», как его называли современники. В военной области Аракчеев проявил себя более ярко, истово, временами жестоко, честно и неподкупно исполняя порученное ему дело, внося в это исполнение организаторский ум, талант, фантазию, масштабы и одновременно суровую педантичность, умение любыми средствами добиться результата, что было крайне непопулярно в тогдашней ленивой, рутинной, расхлябанной России, отравленной ядом крепостного права и абсолютизма, разлагавшего и низшие, и высшие слои общества.

Возведение на новую должность – военного министра – было воспринято Аракчеевым так, будто он «занимал самую важную должность в государстве. Таков был по характеру Аракчеев – на какую бы должность не заступал, неизменно предавал ей небывалую прежде важность. И с самого незначительного места он способен был, если только на него ставился, сделать место высокое». 4

Верный сын своего времени, А. А. Аракчеев, полагал, что в интересах дела должен быть жестоким и был им. «Знаю, - откровенничал он однажды, - что меня многие не любят, потому что я крут – да что делать? Таким меня Бог создал! И мною круто поворачивали, а я за это благодарен. Мягкими французскими речами не выкуешь дело!». Неоднократно говаривал он своим подчиненным и другие слова, весьма знаменательные: «Мы все сделаем: от нас, русских, нужно требовать невозможного, чтобы достичь возможного».

Аракчееву казалось, что главное в службе - это строгая дисциплина и субординация, и он стремился поддержать их, не взирая ни на что.

Аракчеев прибегал к тем рычагам воздействия, которые одни давали результаты, вызывая ненависть тех, кого он затрагивал своим суровым руководством.

Нежелание и неумение идти на чисто человеческие компромиссы, прямолинейность, доходящая до грубости, создавали ему немало врагов в свете и при дворе. В. А. Федоров отмечает, что Аракчеев любит третировать и даже унижать придворных, особенно того, кого считал «праздными и ленивыми».

4 Томсинов В. А. Временщик (А. А. Аракчеев). М: ТЕИС 1996, с. 81

С точки зрения М. Дженкинса: «Термин «аракчеевщина», появившийся в последний период царствования Александра I, означает реакцию и притеснения. И хотя действительно это было время большого социального напряжения, и многие влиятельные люди стремились препятствовать растущим в обществе тенденциям и переменам, Аракчеев не был таким деятелем. …Он не понуждал императора к решительным действиям против будущих декабристов. Его жестокость и даже грубость, заявление, что он «сотрет в порошок» тех, кто не исполнит его приказов, говорят лишь о его личных качествах, поддержанных временем, и изъянах собственного воспитания и образования, прусскими порядками, перенесенными на русскую почву, характерную полным отсутствием гражданских прав населения, насилием одних и раболепством других».
Вообще, прежние исследования феноменов военных поселений отражали лишь негативное воздействие на историю страны и живописали возмущения военных поселян порядками, введенными Аракчеевым. И только в последние годы ученые стали обращать внимание на реальные факты развития районов, охваченных военными поселениями. По утверждению В. А. Федорова: «Военные поселения круто ломали жизнь русского крестьянства с его традиционным укладом, обычаями, привычками, пусть даже несчастливую, а для русского человека являлось, пожалуй, наиболее трагичным особенно в свете тех максималистских требований, которые предъявлял Аракчеев, перенесший на военных поселян принципы хозяйствования и порядки, заведенные им в Грузине. Исследования последних лет показали, что Аракчеев превратил военные поселения в прибыльные хозяйства».

Конечно, в свете сложившихся стереотипов удивляет завещание «железного графа». Не имея семьи, наследников, Аракчеев свои немалые деньги разделил следующим образом: 50 тыс. руб. он внес в Государственный заемный банк для награды автору за издание и перевод лучшей книги об истории царствования Александра I, которая должна быть выпущена к 100-летней годовщине со дня смерти императора; 300 тыс. руб. он пожертвовал на обеспечение в Новгородском кадетском корпусе бедных дворян Новгородской и Тверской губерний. Своим имением он поручил после своей кончины распорядиться государству. Так все, что он получил за свою жизнь, Аракчеев фактически отдал обратно в казну. Случай сам по себе в правительственной среде уникальный.

Была у Аракчеева любовь – экономка и сожительница Анастасия Федоровна Шумская , урожденная Минкина), ее граф любил беззаветно и верил ей бесприкословно. «Скупой до безобразия, считавший лично в мызе (так называл Аракчеев Грузино) метлы и лопаты и строго следившей, чтобы какая-нибудь грошовая вещь не терялась» 5, Аракчеев между тем ничего не жалел для своей любовницы. Черствый по натуре он вел с ней самую нежную переписку.

О

5 Томсинов В. А. Временщик (А. А. Аракчеев). М: ТЕИС 1996, с. 69

коло 20 лет тиранила крепостных графа, превосходя в своей жестокости их барина. Наконец, терпению дворовых настал конец, и они зарезали свою хозяйку. После этого Аракчеев впал в сильнейшую депрессию и фактически устранился от всех государственных дел. Как говорит В. А. Федоров: «От горя он неистовствовал, носил на шее платок, омоченный кровью убитой. Постоянно горестно восклицал: “Я теперь потерял все!”».
Из рассказа В. А. Томсинова: «Таким человеком, каким предстал Аракчеев после смерти Минкиной, он прежде никогда еще и никому не представал. В жестоком и грубом временщике – в сановнике, всего себя отдававшем службе, - явился вдруг человек с ранимым сердцем, способный глубоко и всей натурою своей предаваться скорби».

Вскоре, после смерти Минкиной, умирает и император Александр I. Как воспринял эту грустную весть Аракчеев, осталось известным лишь ему одному. Но без сомнения, в смерти Александра для графа было печального много больше, нежели для всех других сановников. Для Аракчеева смерть эта была ударом судьбы. Она изменяла его статус при царском дворе, лишало прежнего влияния на государственные дела. Вся власть Аракчеева, все влияние было в Александре, и со смертью Александра тоже умерли.

Образ мышления А. А. Аракчеева – традиционный для властвующих деятелей в России. Формула его проста: властитель - это отец и благодетель, а подвластный – неразумные дети, не знающие собственного блага и от того требующие неустанной о себе заботы и опеки со стороны властей. «Я знаю, что меня крепко бранят, - говаривал Аракчеев, - но что же делать? Ведь дети всегда плачут, когда их моют».

Заключение
Каждый человек таит в себе желание оставить какую-то память в потомстве. В графе Аракчееве желание не быть забытым имело свойство настоящей страсти. Но он боялся напрасно. Его имя прочно и надолго вошло в память русского народа и оказалось удобным символом для обличения возникающих в обществе насилия со стороны властей бесчеловечных порядков. И в данном качестве оно пережило имена многих современников. Но личность Аракчеева не была такой однозначно отрицательной.

Современные нам историки рассматривали личность графа А. А. Аракчеева с разных точек зрения, пытаясь проанализировать истинное значение его деятельности.

Аракчеев был исключительно масштабной и уникальной личностью в российской истории по степени воздействия на определенные области общественной жизни и на жизнь общества в целом. К тому же это был человек, которому в течении своего царствования Александр I доверял абсолютно.

На мой взгляд, нашей огромной стране нужны такие выдающиеся личности, как А. А. Аракчеев, чтобы хоть иногда восстанавливать порядок в сложном управлении государственными делами и вообще внутри страны, внешней политики.

Во все времена отечеству нужны были люди готовые служить ему бескорыстно. Граф А. А. Аракчеев принадлежал именно к такой категории людей.

ЛИТЕРАТУРА.

Георгиев В. А., Орлов А. С. Пособие по истории СССР, часть I. М: Высшая школа 1979.

Данилов А. А., Косулина Л. Г. История России 19 век. Учебник для 8-го класса общеобразовательных учреждений. М: Просвещение 2001. с. 41-42.

Томсинов В. А. Временщик(А. А. Аркачеев). М: ТЕИС 1996.

Федоров В. А. М. С. Сперанский и А. А. Аракчеев. М: 1997 (издательство Московского университета, издательство «Высшая школа», издательство: «И.е.Р.о» ).

Александр Андреевич Аракчеев.

Александр Андреевич Аракчеев родился в 1769 году в семье мелкопоместного дворянина; был зачислен в кадетский корпус кадетом. После окончания этого заведения был определен в него преподавателем, затем отправлен в артиллерийский полк. На Гатчине его усердия отметил будущий император Павел I, с этого момента карьера Аракчеева пошла в гору. После отставки Сперанского в 1812 году А. А. Аракчеев еще больше упрочил свое положение. Он является организатором "военных поселений", распорядок жизни которых разработал собственноручно.

Алексей Андреевич является автором проекта по отмене крепостного права, который ему поручил подготовить император, правда, этот проект не был реализован. Политическая жизнь Аракчеева закончилась вместе со смертью императора Александра I. Новый император Николай I не допустил его даже до участия в суде над декабристами.

Аракчеев обладал непривлекательной внешностью. По словам графа Саблукова, который лично знал Аракчеева, последний был похож на огромную обезьяну, одетую в мундир. Аракчеев был сутуловат, имел большие уши, толстую голову, впалые щеки, широкий нос со вздутыми ноздрями и так далее. В целом, в этом человеке не было ничего привлекательного.

Алексей Аракчеев особо отличился в кадетском корпусе. Его прилежание и способности настолько поражали преподавательский и командный состав, что вскоре Аракчеев стал офицером и определен преподавателем геометрии. Однако его жестокое обращение к кадетам послужило причиной перевода Алексея Андреевича в артиллерийский полк.

Аракчеев начал свою карьеру при Павле Петровиче. Из артиллерийского полка Алексей Андреевич был отправлен на службу в Гатчину. Аракчеев быстро сделал отличную карьеру в воинских частях наследника Павла, который лично занимался их обучением. Павел очень быстро заметил отличного артиллериста, который был дисциплинирован, исполнителен, да к тому же необычайно предан своему делу и Павлу. Аракчеев становится верным другом будущему императору, который видел в Алексее Андреевиче надежную опору. Павел I в первый день царствования соединил руки Аракчеева и Александра (будущего императора), наставляя их на вечную дружбу. Александр исполнил этот завет.

Карьера Аракчеева развивалась стремительно. В 1796 году (то есть в возрасте 27 лет) Алексей Андреевич уже был генерал-квартирмейстером и бароном, впрочем, вскоре и графом. Герб этого человека содержал знаменитые в истории слова: "Без лести предан". Вот только впоследствии они были изменены народом до следующих: "Бес лести предан".

Карьера Аракчеева к середине царствования Павла I дала сбой. Это верно лишь отчасти. Сбой был очень непродолжительным. А вот вызван серьезными причинами: Аракчеев сумел довести майора до сведения счетов с жизнью. На этот поступок прогневался даже сам император. Но долго "обижаться" Павел I не стал - фаворит был прощен, и его карьера опять пошла в гору. Алексей Андреевич был назначен военным генерал-губернатором Петербурга.

Вторая опала на Аракчеева была куда серьезней первой. А.А. Аракчеев с целью защиты провинившегося родственника смог оклеветать человека, который никак не был связан с проступком. Император усомнился в искренности службы Аракчеева, в результате чего мальтийский рыцарь (Павел I возвел в этот ранг и Алексея Андреевича) был отправлен в свое родовое имение. До конца царствования Павла он занимался хозяйством в имении Грузино на Новгородчине. Однако в марте 1801 года Павел I вновь вспомнил об Аракчееве и вызвал его в столицу. Алексей Андреевич доехать не успел (или ему помешали) - император Павел был свергнут заговорщиками во главе с Паленом.

Начало карьеры Аракчеева при Александре I приходится на 1803 год. До этого момента Алексей Андреевич новому императору нужен не был. Зато после вызова Аракчеева в столицу 26 апреля 1803 года его карьера быстро пошла в гору - он оставался у государственных дел двадцать два года. И хотя начало царствования Александра I ознаменовалось восшествием на политический горизонт другой звезды - М.М. Сперанского - после ее падения в 1812 году значение Аракчеева в глазах Александра I быстро возросло. Для истории непонятным остается тот факт, как мог просвещенный император Александр I сделать всесильным временщиком такого жестокого человека как Аракчеев. Он и ярый крепостник, и сторонник шпицрутенов; он не владел ни одним иностранным языком. А ведь Александр I на начальных стадиях даже задумывался об облегчении жизни крестьянам - вплоть до отмены крепостного права. Возможно, такой выбор объясняется необычайным усердием Аракчеева в работе, исполнительностью Алексея Андреевича и даже честностью (что, в принципе, сомнительно, хотя взяток Аракчеев не брал - зато был очень беспощаден к уличенным в этом деле).

Аракчеев принес достаточно пользы для Российской империи. Этот момент всегда упускается из внимания, поскольку трудно соотносится с количеством зла, причиненном Аракчеевым государству. Однако Алексей Андреевич сумел поставить артиллерийские войска Российской империи на первое место в Европе. Это оказалось немаловажным в деле борьбы с Наполеоном. Например, решающая схватка европейских войск с французскими, которая произошла под Лейпцигом (известна как "битва народов") была выиграна первыми во многом благодаря во время подоспевшей резервной русской армии. Вот ее и сформировал граф Алексей Андреевич Аракчеев.

Расцвет деятельности Аракчеева относится к периоду окончания войн с Наполеоном. В связи с этим, это время имеет специфическое название - "аракчеевщина", символом которой явилась организация "военных поселений", которые начали вводиться с 1816 года. Их суть состояла в том, что часть крестьян превращалась в "военных поселян", тем самым обязанных заниматься не только земледельческими работами, но и нести военную службу. Смысл затеянного заключался в сокращении расходов на содержание армии, ведь отныне она должна была это делать самостоятельно. К тому же нововведенные "Военные поселения" как бы избавляли народ от рекрутских наборов, на деле же все оказалось наоборот: такого рода поселения оказались не в состоянии заменить собой армию. Поэтому помимо рекрутских наборов у народа появилась еще одна дополнительная тягота - "военные поселения".

Жизнь в "военных поселениях" Аракчеева была поставлена под строгий надзор. Жесточайшая дисциплина, строгая регламентация всех сторон жизни крестьян-поселенцев царили в "военных поселениях". Сельские работы в поле проходили под пристальным надзором капрала. Подъем, принятие пищи, выход на работу и другие повседневные дела проходили в строго отведенное время, да еще и по барабанному бою. Категорически запрещалось включение света в ночное время, растапливание печей вне положенный час и т.д. Служба любого поселянина должна была вести отсчет с семилетнего возраста. Брак между посельчанами был возможным только с разрешения вышестоящего начальства, которое чаще всего предписывало, а не разрешало. На ряду со всем вышеперечисленным состоящие в поселениях крестьяне обязательно занимались палочной военной муштрой, если же все шло не по распорядку, то применялись телесные наказания. Образ жизни поселян был разработан самим А.А. Аракчеев, и слава за это его изобретение сохранилась в памяти современников и потомков. Следует учесть тот факт, что в военных поселениях тоже можно найти свои плюсы, например, чистоту на улицах и грамотность входящих в поселения крестьян, которые в обязательном порядке посещали солдатские школы.

Аракчеев возглавил расправу над участниками восстания в Чугуеве. Оно вспыхнуло летом 1819 года и продолжалось на протяжении двух месяцев. Причиной этого восстания явились суровые условия жизни в военных поселениях. С недовольными установленным режимом разбирался лично Алексей Андреевич Аракчеев. Вердикт главного судьи был необычайно строг: 52 человека, наиболее провинившиеся в восстании, получили по двенадцать тысяч ударов шпицрутенами. Двадцать девять человек такого наказания не выдержали.

Аракчеев характеризовался беспощадным отношением и к своим крестьянам. Возлюбленная Алексея Андреевича Настасья Минкина - была также ярой крепостницей. Удивительно, что она сама была бывшей крепостной. Однако этот момент не помешал ей походить на знаменитую помещицу Д. Салтыкову, которая известна своим бесчеловечным отношением к крестьянам. Ее политика привела к тому, что она была убита все теми же крестьянами, над которыми издевалась. Это событие ознаменовалось лютой расправой А.А. Аракчеева над участниками убийства Минкиной.

Аракчеев - автор проекта отмены крепостного права. Как бы это удивительно не звучало, но, действительно, так. Повинуясь Александру I, он выполнил его поручение отлично - проект получился довольно хорошим, причем крестьяне должны были получить несколько больше земли, чем предусматривал при составлении программы Н. Муравьев! Однако этому проекту не суждено было претвориться в жизнь - умер Александр I.

Смерть Александра I послужила концом карьеры Алексея Андреевича Аракчеева. Новый император Николай I не мог доверить Аракчееву даже участие в суде над декабристами. Новый император открыто нарекал Алексея Андреевича не иначе как извергом. Сам Аракчеев был уволен в отставку, вплоть до своей смерти (май 1834 года) он не занимался никакого рода государственными делами.