Оговор или Приговор?
- Подробности
- Опубликовано: 06.03.2025 21:31
- Просмотров: 206
Конечно, я предполагал, что моя публикация «Уроки истории» вызовет, в том числе, и негативную реакцию.
Но хотелось бы отделить «мух от котлет».
Никто не собирается сносить в истории бронзовый памятник мореплавателя Витуса Беринга. О нем, как и прежде, будут писать различного рода художественные повествования, включая оды в стихах и в прозе.
Моя задача очень и очень простая – ВОЗВЕЛИЧИТЬ в нашей отечественной истории роль сибиряков (Дальний Восток в то время был естественной частью Сибири), которые на своих плечах и НЕРЕДКО ценой своей жизни ВЫНЕСЛИ все тяготы Первой и Второй Камчатских экспедиций, обеспечивая саму ВОЗМОЖНОСТЬ их реализации.
И это задача заключается не в том, чтобы, возвеличивая подвит простых людей, унижать достоинство самих участников этих экспедиций.
Задача состоит в другом – ЧЕСТНО, ОБЪЕКТИВНО, БЕЗ ХУДОЖЕСТВЕНЫХ ПРИКРАС рассказать о том, с какими трудностями столкнулись участники экспедиции на своем пути через Сибирь на Камчатку и каким образом решались возникшие на их пути проблемы.
Я давно перестал читать художественную историческую литературу, в котором история преломляется через авторское «эго». И сам забросил свое юношеское увлечение исторической прозой, перейдя на историческую публицистику.
Но и здесь я столкнулся с проблемой, о которой много говорят различные любители истории – подтвердите свои слова документом.
С одной стороны, это правильно. Документ – это вроде как фундаментальная точка истории. Есть документ – есть историческая истина. Нет документа – и, вроде как, в истории ничего и не было.
Но вот напасть – при неоднократной смене власти в России постоянно происходили ревизии документов. Те, которые были в пользу новой власти, -- публиковались. Те, что были в пользу старой власти – уничтожались.
И это было не только в эпоху прихода к власти в Московским царстве потомков Кошки и Захарьиных – бояр Романовых.
Очень ярко это прослеживается в период очернения царского режима в 1930-х годах, когда публикуются сборники документов «Колониальная политика царизма...» -- кровожадная история казаков-разбойников. А затем в 1950-х годах начинается другой процесс – уже отбеливания, когда у этих «колонизаторов» вырастают ангельские крылья.
А итог плачевен – нельзя верить ни тем, ни другим документам. Потому что и те, и другие – ТЕНДЕНЦИОЗНЫ, имеют многочисленные купюры, а потому и недостоверны.
И поэтому приходится возвращаться к оригиналам, к тем историческим документам, которые опубликованы полностью, чтобы понять истинную суть того, что происходило когда-то.
Но и это еще не все. Документ – это лишь капля в океане событий. И отражает только то, что хотел сообщить автор этого документа. А вот все то, что он сообщить (по каким-то объективным или субъективным причинам) не смог или не захотел остается «за кадром» этого документа.
И тогда начинаются выстраиваться версии. В художественной литературе, как правило, в этом активно участвует авторское воображение – потому так много в этой литературе исторической чуши и исторического маразма.
В историческом же исследовании документа автор опирается не только на сам документ, но и множество других прямых и косвенных исторических фактов, которые становятся известны ему из других источников.
Вот, например:
Кушнарев Е.Г., «В поисках пролива» [Л., 1976]
«Дорога была тяжелой, и многие служилые (46 из 122), а под их влиянием и некоторая часть якутов, -- бежали. Три человека умерли. Из отряда Козлова убежал даже проводник, и отряд «стоял за неимением вожа и за большою водою на речке Юнакане 7 дней». Нередко беглецы уводили лошадей. Обозленный Беринг писал грозные письма в Якутск [41, л.111, 121-122]. Вот текст одного из них: «Требуем, дабы... служилые, которые явятца без отпусков от нас и от порутчика, чтоб такие бездельники штрафованы были по е.и.в. указу, дабы впредь другим образец, а какой штраф учинен будет, чтоб о том прислать к нам известие, дабы я не принужден о том дале жаловаться».
41 – это РГАВМФ, фонд 216, дело 88.
ГОЛЬДЕНБЕРГ Л.А. [Между двумя экспедициями Беринга, Магадан, 1984, стр. 60]:
«В доношениях губернатору Шестаков [Афанасий Федотович, якутский казачий голова – С.В.] не преминул припомнить и давние прегрешения воеводы [Полуэктова]. Он описал неблаговидные действия Полуэктова во время пребывания в Якутске руководителей Первой Камчатской экспедиции, когда Якутская канцелярия выделила в провожатые до Охотского острога до 400 ясачных людей, которые, выполнив поручение и «отдав всякие припасы, паки возвратились в свои жилища». Однако якутский воевода «многих ясачных иноземцов неповинно сущих бил в Якутску батажьем, а других и кнутом» за то, что они вернулись, не дождавшись Беринга «из-за моря». Из посланных тогда же с Берингом на подводах со «шкабром» 150 служилых людей более 60 погибло от голода и мороза. Оставшиеся в живых и покинувшие Охотск («для того, что пропитания тамо иметь им нечем») служилые люди также публично были «биты кнутом нещадно» [РГАДА, ф. 248, кн. 731, л. 1317].
Два разных источника говорят об одном и том же.
Но есть и другие источники – очень подробное описание того, что в действительности произошло на переходе из Якутска в Охотск в работах А. Полонского [журнал «Отечественные записки» за 1851 год, том 75, №3-4] и то, как поступал в отношении служилых людей (казаков и плотников) Витус Беринг.
Но это был иностранный наемник на русской службе. Как и Шпанберг.
Собственно, решение этих двух иностранцев, в пику предложений Алексея Чирикова, которые, как правило, не принимались и прежде (читайте сборник документов «Вторая Камчатская экспедиции»), определили и незавидную историческую судьбу Первой Камчатской экспедиции, результаты которой оспариваются на протяжении всех последующих веков.
Но наш разговор, который впереди, не об иностранных наемниках на русской службе, для которых интересы России были сугубо формальными, а о тех наших предках-сибиряках, благодаря титаническим усилиям которых эта экспедиция состоялась...
Член Союза писателей России
Сергей ВАХРИН